Раньше Андрей Иванович с женой жили на пятом этаже «хрущёвки» в другом районе города; лифта в том доме не было, а подниматься домой с каждым годом становилось всё труднее. В старой квартире, полученной ещё в шестидесятые, выросли и их дети — старший сын и младшая дочь, которые пять лет назад купили родителям новое жильё. Здесь был сделан прекрасный ремонт, стояла новая мебель, но почему-то Андрея Ивановича в этой квартире каждый день что-нибудь раздражало. Он был против переезда, потому что знал, что менять привычки в семьдесят три года проблематично. И, хотя после перенесённого инсульта квартира на первом этаже была идеальным вариантом, старик всё больше раздражался на окружающих. Когда Андрей Иванович задумывался о причинах своей нелюбви к этому дому, он догадывался, что ему неприятно только то, что жильё купили его дети. Начав работать в пятнадцать, Андрей Иванович ни разу за всю последующую жизнь не ставил себя в зависимость от других людей. Он не привык быть обязанным кому-либо и не привык быть слабым. Заглушая раздражение, он старался не выказывать недовольства перед детьми, хотя иногда не выдерживал и выговаривал им по пустякам:

— Ты опять в прошлый раз ушла, а свет в прихожей не выключила, — говорил он дочери, или:

— Сколько можно уже спрашивать, говорю же, не пойду я в эту поликлинику! – горячился в разговоре с сыном.

Анастасия Валерьевна, жена Андрея Ивановича, раньше каждый раз пеняла ему за эту ворчливость, но в последние годы перестала её замечать. Так же, как перестала готовить, стирать, делать уборку, и даже узнавать собственных детей. Иногда она называла сына Андрюшей, хотя тот был Даниилом, или заискивала перед дочерью, полагая, что находится у неё в гостях, а не дома. Но мужа Анастасия Валерьевна узнавала всегда.