Я – пустыня! Как она
            Я равнодушна к жизни.
            Где чей свет? Где чья тьма?
            Я на вечной тризне.

Останавливается, пытается всмотреться  в очертания какого-то города, в колокольню, в улицы, в людей… но город расплывается перед нею, колокольный звон доносится очень глухо, а люди так и остаются бесплотными тенями.

            В душе моей ничто не тлеет,
            Сдалась и боль – уж уступила!
            Кто смертен, тот не разумеет,
            От чего в пустыне не бывает мира.

            Мне мир весь сер и слаб,
            Мне мир ничто, он – путь.
            Вечный! И я на нём лишь раб,
            Что давно утратил суть.

Отворачивается от города и идёт дальше по пыльной, бесконечной дороге.

            Я иду, иду по пустыне,
            Я пустыня давно уж внутри.
            У меня давно чужое имя,
            Глаза ослепли от чужой зари.

            Я иду, дорога ведёт,
            Так Господь решил давно.
            И бесконечность уходит вперёд,
            Но на деле в глухое Ничто.

            Я иду куда-то, сквозь все «зачем»,
            Отринув даже бога имя.
            Мой путь – серый плен,
            А я сама – пустыня.

Хель исчезает в серости собственной дороги, обернувшись такой же бесплотной тенью.

Конец второго действия.

Конец пьесы.