— Чет, что с нашим отрядом?

   — Осталось не более десятой части. Половина из них покалеченных. Лошадей всех прирезали.

   — Как бой? – спросил я, хотя уже догадывался.

   — Никак. Наша конница была опрокинута ударом во фланг. Все отступили, каждый на свои позиции.

  — Значит все как прежде? Мы не разбиты – это уже хорошо.

  — Не совсем. Исчезла ведьма. Перед самым боем она вышла из своего шатра, указала направление атаки и скрылась в шатре. Полки двинулись в атаку. В середине боя поднялся северный ветер. Огонь от факела перекинулся на шатер ведьмы. Она не успела выбежать.

  — Кто теперь командующий?

  — Как кто? Она. Она пропала – это не значит, что она погибла, – сказал Чет.

  — Ты же сказал, что шатер сгорел?

  — Труп не нашли. Вернее нашли труп, один и это был труп охранника. Того самого, которого она вчера привязала к себе.

  — После пожара наш отряд был уничтожен бешенными лошадьми, основные атакующие силы опрокинуты ударом во фланг. Все выдохлись. Наступающие и обороняющиеся не имели сил к активным действиям. Войска отсыпались, отдыхали, зализывали раны. Я сидел с Четом прижавшись плечо к плечу и молча смотрели чудовищный спектакль. Поле битвы — огромная сцена. Редкие актеры бродили как сонные мухи по полю. Свои смешались с врагами, никто не обращал ни на кого внимания, все искали живых среди убитых. Как только находили, убивали. Свой – чужой, не важно– мечом в сердце. Острый клинок спасал от мучений. Вначале первого акта повсюду разносились голоса раненных. Однако после первых убийств голоса смолкли, животный страх умереть пересилил ужас адских мучений. Многие притворялись мертвыми, однако находились и те, кто звал помочь избавиться от страдания. Тогда актеры оживлялись, бросались на голос. Короткий вздох, всхлип или крик и все закончено. Никаких аплодисментов, поклонов. но мы восхищены режиссурой и игрой.