Мы выбрались на улицу, уже погрузившуюся в сумеречную тень, принесшую прохладу после жаркого дня. И только тут, как будто, за воротами бабкиного дома у меня мозги начали проясняться, до меня дошло!
-Кенджи, постой! – воскликнула я по-русски.
Он остановился, помолчал несколько секунд и повернулся ко мне.
-Ты – очень умная и наблюдательная девочка, Нигаи! Хочешь заметить, что я понял вопрос бабушки, когда она спросила о самолете и взрывчатке? – спросил он по-русски с заметным и очень приятным акцентом. – Но гораздо больше тебя интересует, почему ты раньше ничего не знала о том, что я знаю твой язык, так? Хотя, нет в этом ничего удивительного, ведь мой отец всю свою жизнь ждал, когда я вырасту и смогу поехать сюда, что бы найти Марусю. Он с малолетства учил меня… Но скажи, как еще можно было устроить, что бы ты все время находилась рядом со мной? Только в качестве переводчика!
-Петрович знает? – я сузила глаза.
-Нет. Зачем еще и его было втягивать?! Об этом вообще почти никто не знает. Так уж повелось с того самого дня, как папа начал меня обучать. Он, как ты можешь понять, не хотел, что бы об этом узнала, прежде всего, мама. Для нее было бы странно, почему именно русский язык, а, скажем, не английский. Она ничего не знала об этой истории с Марусей и вообще о том, что папа был самым настоящим шпионом. Она знала лишь то, что отец работал на разведку, но то ли шифровальщиком, то ли переводчиком, но пределов Японии никогда не покидал. Так требовали обязательства о неразглашении… Вот он со мной и начал играть в разведку, потребовал, что бы я ни слова маме не говорил, объясняя это тем, что мне нужно научиться хранить тайны, как самый настоящий разведчик. Меня ужасно это захватывало! И я ни разу не проговорился. Мама так всю жизнь и думала, что я знаю только английский…
-Обманщик! – воскликнула я. – Ты просто коварный обманщик!
Я увидела, как потемнело его лицо, тут же бросилась ему на шею прямо посреди улицы и ткнулась губами в его шею. Замерла, вдохнув его запах.
-Мой дорогой! – прошептала я. – Милый мой обманщик!
И я снова млела в его объятиях, всей кожей, даже через кофточку, чувствуя его руки.
-Но теперь ты знаешь ответ на свой вопрос? — я посмотрела ему в лицо.
-Ты о родстве со мной и о своей решимости стать моей женой даже при условии невозможности иметь детей?
Я кивнула, улыбаясь.
-И ты еще улыбаешься?! Ты же из-за меня родить не сможешь! У меня хотя бы, есть дочь…
-А у вас в Японии девочка считается продолжательницей рода?
-Ты намекаешь, что я в свою очередь, оставаясь с тобой, остаюсь без наследника?
-Именно. Мы страдаем оба в таком случае.
Закатное солнце освещало лицо Кенджи, и смуглая его кожа приобрела золотистый оттенок. Даже в карих его глазах светилось золото. Они блестели слезами, и я обняла его еще крепче, я притянула к себе его лицо и поцеловала его глаза так, что сердце мое совсем защемило.
-Так ты согласна на все ради меня?! – прошептал он.
-Я, наверное, ужасная женщина, но ты для меня дороже возможности иметь детей. Хотя, видит Бог, как бы я хотела рожать от тебя! Как бы мне хотелось положить когда-нибудь на твои руки твоего новорожденного сына… Но Кенджи, ничего не бывает просто так. Мы встретились, когда, казалось, все уже забыли об этой истории Маруси и Такеши, когда в этом городе уже все давно быльем поросло. Так может, не зря? Может быть, именно для того, что бы мы продолжили? Может быть, Маруся ждет, что бы мне удалось то, чего лишилась она?
-Бабушка сказала, что мы должны помочь моему отцу вернуться к Марусе. И нас могли соединить именно для этого. Ведь если бы я не встретил тебя, если бы пошел в этот дом один, я не нашел бы ту тетрадь. Мы нашли ее вместе… Может, такова была миссия нашего союза? И тебе вовсе не следовало связываться со мной всерьез, влюбляться в меня. Я – твой дядя и этого достаточно.
Меня, точно, длинной иглой проткнуло в самое сердце.
-Ты это… серьезно сейчас говоришь? – мой голос сорвался. – Ты считаешь нашу любовь сбоем в системе? Правда??.. Я же… отдалась тебе! И не напоминай, что с Владом я тоже спала! Да, мне казалось, что я люблю его, но я ошиблась. А тебе… тебе – всей душой, всей сутью своей, всем, что есть во мне, я отдалась просто без памяти, без мыслей, только сердцем, как в бездну, не оглядываясь!..
-Именно, как в бездну… Ты и сейчас не думаешь о том, что когда я перестану быть «звездой», красивым мужчиной, когда я стану стар и совсем не так интересен, как сейчас, ты задумаешься однажды, а стоило ли ради этого старика лишаться детей? Ты не можешь быть сейчас абсолютно уверена в том, что спустя лет пятнадцать этого не случится!
-Кенджи!.. – вырвалось у меня из груди с такой болью, что в глазах потемнело, я почувствовала, как сдавило грудь так, что стало невозможно дышать. – Кенджи… О, боже…
Мои ноги так внезапно подкосились, что он едва успел меня подхватить.
-Девочка!.. Что с тобой?? Нигаи, нет!! Не сейчас!..
…Я очнулась и увидела белый потолок, почувствовала запах лекарств и попробовала повернуть голову. Увидела тонкую трубку капельницы, воткнутой в мою руку, и строгое лицо доктора, державшего меня за ладонь.
-Ну, вот и славно! – он отвел взгляд от монитора, где, попискивая, скакала ровными зигзагами линия моего сердца. – Как вы, себя чувствуете, барышня?
-Что случилось? – осипшим голосом спросила я.
-Мне не нравится манера отвечать вопросом на вопрос! – заметил он. – Сначала расскажите мне о вашем самочувствии.
-Я… не знаю. Вроде, все нормально. Я не чувствую никаких болей. Голова не кружится… Хотя… Не знаю. Может, если встану, станет понятно.
-Ну, уж нет! Вставать вам сейчас не следует. Чуть попозже. Хорошо? Будете слушаться?
-Если вы расскажете, что со мной случилось! – я попыталась улыбнуться – доктор глядел на меня так, точно, я сиганула с крыши с зонтиком вместо парашюта.
-В общем, ничего особенного. Вам стало плохо с сердцем… Очень странно другое – мы проверили вашу медицинскую карту и обнаружили, что вы ни разу не обращались к врачу с жалобами на сердце.
-Чего же в этом странного?! – я попыталась обратить все в шутку, хотя от взгляда доктора мне ощутимо сделалось не по себе. – Наоборот… Мне кажется, радоваться надо, когда человек не обращается с жалобами на что-либо… Разве нет?
-Насколько показала моя достаточно многолетняя практика, когда человек ни на что не жалуется, не ходит к врачу, это редко говорит о его прекрасном здоровье!
Доктор присел на стул, достал зачем-то авторучку из верхнего кармана своего халата и стал крутить ее в руках.
-Чаще всего ему просто лень. Авось рассосется! Или просто страшно услышать приговор… Что же касается вас, барышня… Вам до этого случая никогда не приходилось чувствовать боли в области сердца? Бывало плохо, как сегодня, или может, чуть легче, чем сегодня?
-Я не помню… Хотя, недавно было. Не так, что бы потерять сознание, но чувствовала себя не очень. Перенервничала.
-Значит, раньше могли просто не придать значения?
-Возможно… А что, что-то серьезное?
-Не хочу вас обманывать или обнадеживать, хотя и ничего такого уж критического нет. Но проблема существует и, кажется, уже очень давно. Возможно, с самого вашего рождения. В вашей родне есть кто-нибудь, страдавший от какой-либо болезни сердца?
-Да. Я недавно узнала об этом… Моя бабушка умерла, когда ей не было и шестидесяти. Врачи удивились, что она вообще столько прожила! У нее, насколько я поняла, был какой-то порок сердца, а досталось по жизни так, что и здоровый человек может не выдержать.
-Ясно… Что ж, мы еще сделаем кое-какие обследования, но мне, как кардиологу, сдается, что вы унаследовали больное сердце своей бабушки, как это ни прискорбно.
-Мне придется сделать операцию? – у меня голос пропал от ужаса.
-Мы еще не установили, что такое, собственно, с вашим сердцем… Думаю, без операции можно обойтись, но…
Доктор тяжело вздохнул.
-Понимаете, барышня… Есть такие пороки сердца, которые лучше не трогать. В таких случаях или полная пересадка сердца, что, как вы понимаете, составляет очень серьезную проблему, или жить с этим так, что бы максимально уменьшить риск. Понимаете? То есть, никаких тяжелых физических нагрузок, никаких волнений, а тем более, стрессов, и.., что, наверное, самое печальное – полное исключение беременностей и родов… Что вы так смотрите на меня?
Его и без того большие, светло-голубые глаза натурально вытаращились на меня. Оказывается, он был огненно-рыжий, и его курчавые волосы, собранные в хвостик, аккуратно прятались под форменной шапочкой. Небольшая борода так не рдела и была тщательно подстрижена. Я же немедленно подумала о том, что теперь Кенджи не будет так переживать о том, что не может подарить мне ребенка… Господи, но где он сейчас??
-Я… Вы меня простите, доктор, мне сейчас трудно объяснить мой взгляд, но вы не могли бы ответить мне на один вопрос?
-Смотря какой!
-Когда мне стало плохо, со мной рядом был один человек… Он японец, его зовут Кенджи Симосава и он говорит по-русски. Вы случайно не знаете, где он теперь?
-Где он в данный момент, я понятия не имею, но я понял, о ком вы говорите. Не волнуйтесь только! Я же вам объяснил!.. Ваш японец, он и привез вас сюда. Напуган был ужасно, просто лица на бедняге не было! Едва не плакал… Просидел тут все время, пока вы в реанимации были, а потом внезапно сорвался с места и исчез… Я ведь не следил за ним! Может, позвонил ему кто-нибудь, возникла проблема какая-то… Или вы – его самая важная проблема сейчас? Он, по-вашему, должен быть здесь?
-Думаю, да… Но…
-Даже не вздумайте! Он в отеле живет?
-Да, мы вместе живем, в одном номере.
-Ясно. Я могу позвонить и узнать, где он.
-Но почему я сама не могу позвонить?!
-Потому что, сел ваш телефон. Пищал тут лежал, «каши просил», а потом «сдох». Я даже со своего не мог бы позвонить, номера нет.
-Вы правда можете мне помочь? Правда?
-Ну, доставить его сюда я так просто не смогу, но хотя бы узнать попробую, там он или нет. Хорошо?.. Вы, что же, не доверяете ему?
-Доверяю. Это очень достойный человек. Но перед тем, как мне стало плохо, между нами шел не очень приятный разговор. Его слова напугали меня, и я так и не знаю, что он решил.
-Хорошо. Я сейчас вернусь… Должны будете!
И исчез за дверью… Нельзя волноваться! Да пока Кенджи не будет со мной, пока я хотя бы, руку его не почувствую, не будет мне покоя! Куда он убежал?? Почему?? Неужели понял, что я серьезно не здорова и решил, что нам просто не зачем быть вместе?! Ведь придется все время таскать меня по врачам, которые, наверняка, потребуют постоянного наблюдения, волноваться за меня без конца, вместо того, что бы сниматься, фильмы снимать, заниматься своей киностудией, авиакомпанией. Все это требует всего его внимания, разъездов, таскать меня по которым в моем состоянии, скорее всего, не представляется возможным. А сидеть постоянно на телефоне тоже не вариант. Зачем ему такая обуза, зачем ему знать, что я тоже все это понимаю и буду чувствовать свою вину? Совершенно не зачем! Так и начинать нечего. Лучше порвать сразу, что бы потом ни ему, ни мне не было мучительно больно от его попыток разорваться между любимой работой и мной. Кенджи с первой-то женой разошелся именно поэтому, а она была здорова, она подарила ему дочь! Чего уж обо мне говорить?!.. Нечего тут.
Я обманула доктора. Я плакала так горько, что казалось, грудная клетка разорвется. Так лучше бы разорвалась сейчас! Чем потом, когда он каким-нибудь образом даст мне понять, что между нами все кончено… О, Кенджи!.. Я же одна, совсем одна здесь и мне так плохо без тебя! Разве я виновата, что у меня сердце такое?? Разве теперь я перестала быть достойной твоей любви? Кенджи…
-Что это с вами?! – я вздрогнула от крика доктора, который, войдя, увидел мои слезы. – Я же предупреждал вас, черт вас дери!.. Сестра! Успокоительное, быстро!!.. Вот не буду вам ничего говорить, коли так обманываете меня!
Я покорно терпела укол, который медсестра вколола мне достаточно бесцеремонно и с таким выражением лицо, словно, я нагрубила английской королеве.
-Чего вы мне не скажете? Вы узнали о Кенджи? Я прошу вас! Иначе никакое успокоительное мне не поможет!
-Это шантаж, милочка!.. Но, да ладно, скажу. Мне доложили в отеле, что господин Симосава недавно появился один, в страшном волнении. Быстро поднялся наверх, в ваш номер – он взял ключ. Вскоре он спустился и снова умчался на той же машине, на которой приехал.
-Он… был с чемоданами? Они не сказали?
Доктор бухнулся на стул возле моей койки и громко выдохнул.
-Вы всерьез считаете, что от вас можно сбежать с чемоданами??
-То есть? – не поняла я. – Что вы хотите сказать?
-Мне доложили, что господин Симосава был налегке. Это вас устроит?
-Более чем! Спасибо, доктор! – вздохнула я и откинулась на подушку. – Но… почему вы все-таки, сказали, что от меня невозможно сбежать с чемоданами?
-О, вы любите комплименты! – заметил доктор. – Вижу, вам стало много лучше… Я ведь понял, о ком идет речь. Я тоже смотрю кино!.. И уж если такой человек, как Кенджи Симосава, который очень успешно превратился из примитивного исполнителя ролей бойцов в дешевых боевиках в настоящего мастера, трагика, способного преображаться очень убедительно, настолько, что это впечатлило Голливуд, а за ним и весь мир, так заинтересован вами, выходит, есть в вас нечто неординарное. Черта с два он смоется от вас!.. Послушайте меня, больное сердце – это недостаток исключительно для тех, кто только и ищет, что повод для побега. Я достаточно насмотрелся на людей, попадавших в подобную ситуацию, уж поверьте! И если человек вас любит, ему вся эта ситуация ни почем будет.
-Вы правы, а я сама же противоречила себе. Я же спорила с ним, когда он заговорил о том, что когда он постареет, я пожалею, что столько лет угробила на него. Я запальчиво доказывала ему, что он не прав! Я просто дура сейчас!
-Это страх потерять, не более того… Ох, господин Симосава! Проходите сюда – вы, как раз, вовремя. Мне не удается успокоить вашу пассию никоим образом. Повлияйте на нее, прошу вас! Ей вредно волноваться, огорчаться и убеждать себя бог знает, в чем, так и знайте!
Кенджи кивнул доктору и стремительно подошел к моей койке, остановился и обернулся на доктора.
-О, прошу прощения! Я оставлю вас, с вашего позволения…
-Спасибо! Благодарю вас за нее! – ответил Кенджи и, подойдя к доктору, обеими руками пожал его руку и слегка поклонился.
-Ничего, это моя работа… Простите…
Доктор вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. А Кенджи… он смотрел на меня, и я не выдержала:
-Кенджи! О, Кенджи!..
Но он продолжал стоять, не приближаясь, и от его взгляда мне было больно, сердце снова сжалось, я задыхалась.
-Кенджи, скажи мне хоть что-нибудь! Я не могу так! Не могу…
-Я знал, я чувствовал, что все это может плохо закончится… И я не имею права лишать тебя нормальной жизни. Мы сделаем так – закончим эту историю с Марусей Соболевской, и я уеду. Чем быстрее, тем лучше… Поверь мне, пройдет время и все сгладится, забудется…
-У Маруси сгладилось?? У отца твоего сгладилось?? – закричала я. -Да как ты можешь?? Ты же еще недавно уверял меня в том, что не можешь без меня жить! А теперь заявляешь, что время все исправит.
-Я и не отказываюсь от своих слов. Я не смогу без тебя жить… Может быть, моя работа…
-КЕНДЖИ!! Мне доктор сказал, что у меня порок сердца, с которым мне нельзя рожать. Мне в любом случае не судьба иметь детей! Слышишь?
-Не кричи так, не волнуйся, я прошу тебя! – я увидела, как исказилось его лицо. – Тебе сделают операцию, и если надо будет, я помогу с деньгами, и тогда ты все сможешь. Ты найдешь кого-нибудь, кто подарит тебе ребенка, кто будет молод и не состарится раньше времени…
-Ты сейчас думаешь только о себе! О том, как будешь чувствовать себя рядом со мной, когда я еще буду сравнительно молода, а ты постареешь. А обо мне ты подумал?! Ты хоть понимаешь, что я дышать не могу без тебя! И это не пустые громкие слова. Мне… О, господи, я ничем не могу убедить тебя! Скажу только, что если ты струсишь и уедешь без меня, я не стану делать никакой операции, ничего не стану делать. Мне уже будет все равно!
-Это шантаж, Нигаи… И ты понимаешь, что не поступишь так.
-Лучше мне прямо сейчас умереть! Я не могу больше слышать тебя, я не вижу больше моего самурая, мужественного и… самого родного человека, который… который…
Острая боль вонзилась в мое сердце так, что в глазах потемнело. Но я еще могла шептать:
-Твой отец… Он не мог не уехать тогда… Здесь его ждала смерть в любом случае, и это не спасло бы сердце Маруси… Но сейчас… сейчас ты сам отказываешься от меня. Сам!.. Ты убиваешь меня собственными руками… Кенджи!.. Господи, Кенджи!! Мне больно…
Он бросился ко мне, но его оттолкнул вошедший доктор.
-Отойдите! – крикнул он. – Черт побери, и чего тут выяснять еще, господин японец?! Неужели вы ничего не видите??.. Сестра! Бригаду реанимации!
Кенджи ухватил его за рукав.
-Что с ней? Что, скажите мне!!
Я едва могла понимать, что они говорят – боль, сжавшая грудь, словно, стеной отделила меня от них, заполоняя собой все пространство.
-Она может сейчас умереть, — бросил доктор, не глядя на Кенджи, но тут же обернулся к нему, посмотрел долгим взглядом. – И если вы сейчас же не измените своего идиотского мнения, вы никогда себе этого не простите. Никогда! Уж поверьте мне!.. Видел я здесь немало каявшихся слишком поздно.
-Доктор, не надо… — прошептала я. – Я не хочу, что бы он оставался со мной просто из страха, что я умру из-за него, из страха чувствовать себя виноватым в этом. Мне нужна только его любовь…
-А вы помолчите и постарайтесь успокоиться!.. Вот что, я принимаю решение везти вас в центральный госпиталь. Там работает мой учитель, прекрасный хирург-кардиолог. Он решит, что делать. Сейчас я позвоню ему, а потом Петровичу – пусть дает спецрейс!
-Но…
-И никаких «но»! Не будьте трусихой!.. Вы полетите с ней?
Доктор обернулся было к Кенджи, но его уже не было в палате. Это был конец! Он просто бросил меня, позабыв обо всем, обо всех своих словах и обещаниях! Кенджи просто ушел, окончательно решив для себя, что ему нужно. Предал меня… Боль усилилась, в глазах потемнело, но я плакала, чувствуя, что земля разверзлась подо мной и мне не за что ухватиться, меня ничто не спасет. Плевать на сердце! Моя жизнь больше не нужна мне, если я больше никогда его не увижу, объятий его не почувствую…
Меня обняли. Нежно и крепко. Я распахнула глаза от неожиданности и поняла, что это мой рыжий доктор.
-Ради бога, я прошу вас… Как вас там? Мария? Послушайте меня, Машенька, не надо так! Вот убил бы его сейчас!.. Но на самом деле, он вернется, он не сможет вас бросить! Поверьте мне… Я бы не бросил. Ни за что! Но вы любите его… а он – вас. Это правда. Просто он растерян, он очень в чем-то сомневается. Не вовремя, глупо, некрасиво, согласен! Но все будет хорошо. Да? Верите мне?
Но я почти не слышала и от боли не могла даже пошевелиться. Мне что-то вкололи и единственное, что я могла – это изо всех моих сил надеяться, что лекарство подействует и мне станет легче.
-Д-да… Я слышу…
Лекарство подействовало. Правда, чувствовала я себя, как раздавленный червяк не в состоянии даже ползать. Боль прошла, но я не могла шевелиться, смотрела на все происходящее, как будто, со стороны, словно, и нет здесь меня. Врачи что-то делали со мной, без конца возили меня на каталке, и я видела только мелькавший перед глазами потолок и иногда лицо рыжего доктора, которого я даже не знала, как и зовут. Его обеспокоенные глаза всматривались в мое лицо, он спрашивал что-то, но я плохо его понимала и тогда он кричал:
-Маша, говорите! Говорите со мной, прошу вас! Все равно, что, но только говорите, не уходите! Слышите меня?
-Да… — шептала я.
-Вот так, хорошо…
И каталка снова ехала и ехала по какому-то безумному кругу.
-Машенька! Слышите меня?
Я, точно, из воды вынырнула.
-Да.
-У меня хорошие новости! Мы отправили все результаты ваших обследований моему учителю в центральный госпиталь. Он дал ответ.
-Пациент, скорее, мертв, чем жив? – вякнула я заплетающимся языком.
-Смешно… Это черный юмор, барышня, но я рад даже ему!.. Аркадий Францевич передал вам, что отшлепает вас собственноручно за такую вопиющую беспечность вашего отношения к своему здоровью, но сначала сам проведет операцию.
-По пересадке?? – я окончательно очнулась и едва не села на каталке.
-Только не прыгать от страха! – рявкнул доктор. – Успокойтесь, пересадка не понадобится. Тем более, что так быстро другое сердце для вас и не смогли бы найти. Порок вашего сердца не настолько ужасен… Боюсь, что здесь, у нас, не удалось бы справиться с такой операцией, но Аркадий Францевич сможет, он пообещал и дает очень неплохие прогнозы… Вы рады? Не боитесь идти на операцию?
-Но как же… Ведь операции очень дороги или на них очередь длиннее, чем до Луны!
-А вот это уже другие новости… Вашу операцию уже оплатили. Ваш самурай. Он просил ничего не говорить вам, но я подумал, что это вас обрадует… Хотя…
-Но где же он сам? Почему он не со мной??
-Вот поэтому я и сомневаюсь теперь, что мне стоило открывать вам этот секрет… Но есть и еще один. Впрочем, поскольку вы в сознании, вы бы и сами заметили, что полетите на его личном самолете. Он сразу же предложил его, и я согласился, поскольку он маленький, комфортабельный, очень удобный. Вы не сердитесь на меня?
-Вы поступили разумно. Все в порядке… Где сейчас Кенджи? Он здесь, в больнице?
-Нет, он уехал.
-Но куда?? – не выдержала я. – Почему?
-Он сказал, что в аэропорт, подготовить самолет.
-Так он полетит со мной?
-Этого он не сказал. Простите!.. Но нам пора. Машина уже ждет… Вот, глядите, это самурай оставил для вас.
И мой рыжий доктор подал мне тонкий пакет, я открыла его и обнаружила ту самую нотную тетрадь с «Лебедем», которую мы нашли в доме, и больше ничего. Никакой записки. Да, это было то, о чем говорила баба Дарья, но зачем мне это теперь? Только вдвоем мы могли все сделать, и только для нас двоих в этом был смысл. Теперь ничего нет…
Еще почитать:
Глава 15
Школа шиноби. Книга первая. — Глава 19. Сердцу не прикажешь…
Террариум для птицы. — Глава вторая.Вспышка.
Лунная соната — Лунная соната. Глава 7
«
»
