Конечно, ни один мужчина не признается, что ему страшно! Теперь мой друг решит сбежать, даже просто ради того, чтобы доказать, что он не трус.

Что ж, последний довод…

— Конечно, ты уедешь домой, меня здесь бросишь одного, я это могу понять и простить. Но, как быть с твоей подругой?

— Как быть? Выздоровеет и уедет тоже домой, и все.

— Значит, когда она была здорова и поддерживала тебя во всем, она была нужна? Теперь, она заболела, лежит в изоляторе одна-одинешенька, ждет от тебя поддержки, а ты вот так просто сбежишь? Попахивает предательством. Тебе не кажется? – я уже начинал злиться.

Сверху послышался глубокий вздох. Рустем, что-то промычал нечленораздельное и спустился вниз. Он присел рядом, тоже оперся спиной о забор и сказал, задумчиво:

— Я тоже об этом думал. Но, отбрасывал эти мысли подальше. Я понимаю, что поступаю неправильно, нечестно по отношению к ней, — со вздохом сказал он, — но, и находится здесь, сплошная для меня мука.

— Какое бы ты не принял решение, я тебя поддержу, — сказал я, — главное, чтобы решение было правильным, и твоя подруга не страдала.
 
Рустем снова задумался.

— Давай подождем, пока она выздоровеет, потом можешь сбегать, — предложил я.

— Ладно, — нехотя выдавил он из себя, — подождем.

— Вот и ладно, — наконец я вздохнул с облегчением, — пойдем навестим её?

— Конечно, пойдем.

Когда мы пришли к изолятору, то больная стояла у окна. Она увидела нас, подпрыгнула от радости и замахала руками. Мы тоже обрадовано помахали в ответ, поменяли цветочки в окне, жестами показали, что ждем ее возвращения, чуток постояли и ушли.
 
О том, что Рустем сбежит, теперь можно было не беспокоится. Пока подружку не выпишут из изолятора, он будет здесь. А, когда выпишут, тем более не сбежит.