— Дурак, — беззлобно сказала она: — Ничего смешного, сейчас станция будет, пойду и поем.

— Отставить станцию, мне это… тёть Люба, повариха наша, в дорогу пирогов напекла, один всё равно не съем, — с этими словами из вещмешка на свет появилась небольшая кастрюля полная румяных пирожков.

Через двадцать минут трапеза была окончена. Спасибо Любовь Игоревна, хоть одно теплое воспоминание я увезу с этой холодной земли.

— Спасибо, — также весело, как и прежде сказала Аня.

— Добро, мелочь, добро, теперь бы ещё воздухом подышать и вообще хорошо будет.

И словно услышав моё желание, через десять минут проводница объявила станцию на пятнадцать минут. Мы вышли на перрон. Я достал сигареты и протянул одну Ане. Табак расслабил тело. Поверить не могу, всего два дня отделяют меня от дома. Сейчас они казались длиннее пятнадцати лет проведенных здесь.

Я поднял голову к темному небу. В тусклом желтом свете фонарей снежинки кружили в своём причудливом танце. Слой за слоем застилая белым покрывалом спящую землю.

Глядя на это можно на секунду забыть обо всём, о том, что было, о том что будет. Только этот перрон, только этот снег и бесконечная, свободная тайга. Я бы и дальше наслаждался спокойствием, если бы гармонию не прервали подлым снежком в спину.

Обернувшись, я увидел улыбающуюся Аню, со вторым снежком в руках, который одним быстрым движением отпечатался на моём пальто.