-Что смеешься? Давай расписывайся,…товарищ полковник! – улыбаясь, произнес Орлов, протягивая мне обмакнутое в чернила перо. А взяв первый же подписанный мной документ, выполненный на тесненном золотыми завитушками пергаменте, он аккуратно промокнул мою роспись тяжелым пресс-папье и с удовлетворением глядя на меня произнес:

-Сколько же ты жизней прожил Дмитрий Михайлович, что столько титулов и званий собрал. Я и половины из них не понимаю, что они означают и что из себя представляют. Ну что это любимый мерген Кузнецкого Улуса? Или вот, первый мастер гильдии вольных братьев? Это рейтары что ли?

Я поднял голову и, бросив взгляд на растерянного Орлова дружелюбно рассмеялся:

-Что вспомнил как, побросав в спешке все свои паровые обозы, хваленные фламбергы и аркебуза, с голыми задами через Рейн от нас удирали? А мы, стреляя вам вдогонку по вашим белым жопам в темноте и ориентировались…

-Фик дихь! Хвастун! Если бы фон Лютке не отвел с левого фланга базельцев, мы вас еще в 4567м под Мюнстером на колья подняли бы…, — вспылил Орлов.

-А что не подняли, порох, что ли отсырел или накануне в борделях глинтвейном ужрались? Вонь от ваших лагерей на многие версты слышно было. Наши кони и псы надышавшись ее три дня шатались и блевали от отвращения, — произнес я с насмешкой и, бросив взгляд на сидящих с недоумением на лицах офицеров скромно потупил глаза и примирительно обратился к Орлову: — Простите меня товарищ полковник, но мне кажется, что мы с вами немного увлеклись ненужными на этот момент воспоминаниями.