-Сашка, я ведь просил тебя не дурить мне голову. Если бы ты хотел меня выдать контрразведчикам, то сделал бы это еще во время Пятого Левонского вторжения под Буриславом, — я с легкой досадой покачал головой и добродушно упрекнул его:

-Ну и у кого из нас возникли проблемы с памятью? …Идиот.

-Да нет у меня никаких проблем, — недовольный тем, что я назвал его нехорошим словом, буркнул Орлов и, с минуту помолчав, погруженным в воспоминания, возмущенно вскрикнул:

-Шуток ты не понимаешь. …Помню я ту ночь. И эту нечисть, с которой пили я тоже помню, — и, опустив голову смущенно тихо добавил: — Правда, смутно.

-Конечно, куда уж тебе ясность памяти сохранить, коль в ту ночь столько всего произошло, чего в иные дни можно было бы за чудо чудное посчитать. Вначале огромный бомбовоз на голову рухнул и чуть нас не прибил, а ночью на наш огонек “неприкаянный приблуда” явился, учуяв запах тел мертвых летчиков и авиационного спирта, которым мы свое нервное перенапряжение снимали, — я, перестав ехидничать, невесело усмехнулся, вспомнив подробности тех событий и что-то мне сразу же немного взгрустнулось:

-Веселые были времена. Не то, что сейчас.

Орлов кивнул головой и пустыми глазами глядя в одну точку согласился со мной:

-Твоя, правда, Митя, хорошие были деньки,…до усрачки в штанах, — он, кисло улыбнувшись, посмотрел на меня и смущенно произнес:

— Я тебе никогда этого не говорил, а теперь признаюсь. В ту ночь, сидя у костра с вами обоими и понимая, кто вы такие я чуть с ума от страха не сошел. Я ведь вначале-то не сообразил, почему вы с ним как старые знакомые так непринужденно общаетесь – думал, что ты настолько пьян, что не соображаешь кто он такой. А потом, когда до меня дошло, то тут же в штаны наделал, на секунду представив, что вы со мной сделаете, когда проголодаетесь.