-Вам принести горячего кофе? – с неожиданно согревающей улыбкой услужливо обращается ко мне официантка и, получив от меня ответ, с довольным видом убегает на кухню – оставив меня в легком недоумении от непонятных для меня причин ее столь радостного настроения. Я, проводив ее взглядом, подбираю со стола КПГ, что передал мне Орлов, и бесцельно держу его в руках, ощущая пальцами фактуру его шершавой поверхности. Расслабившись от того что мне не приходиться сейчас о чем-то думать, я терпеливо ожидаю возвращения девушки, и одновременно прислушиваюсь к мелодии, которую исполняет наверху виолончелистка. Музыка грустными аккордами разливается в тиши полутемных залах Ресторации, проникает во все его отдаленные уголки и, отражаясь от мраморных стен, эхом возвращается назад, угасая в журчании воды установленного посередине зала фонтана и оставляя невидимый след в душах немногочисленных присутствующих сейчас слушателей. Инструмент плачет и кричит, словно живое существо, как птица из клетки рвется вырваться из окружающей его реальности Апокалипсиса, тщетно взывает в мольбах к безответным Небесам пробудить погибших и, осознавая безуспешность своих действий, обреченно стихает, всхлипывая и постанывая. В этой музыке нет радости, нет упокоения и нет облегчения, в ней лишь боль, страх и отчаяние… Я крепче сжимаю зубы, когда замечаю, как мир вокруг меня вновь запестрел отражениями в многочисленных зеркалах и стеклянных фрагментах готовый расколоться новой реальностью. Я уже отчетливо стал различать вой ракет и рокот пушек, громовой рев Девятой и треск ее пулеметов, а перед моими глазами вновь стали возникать охваченные ужасом и огнем моего огнемета силуэты разбегающихся в разные стороны солдат …