Он встал, сделал несколько глубоких глотков из бутылки, прежде чем вернуть ее мне и, глядя на остров кивнул головой, мрачным голосом произнеся:

-Они там. Все там. Вся деревня. …Все!…Смерть загнала их туда, как в западню.

После этого он достал из кармана фотографию, бросил на нее взгляд и, тяжело вздохнув, молча передал ее мне, а по его щеке скатилась слеза.

Я увидел на ней, его с женой и детьми близняшками, в окружении немолодых приятных женщин и мужчин  и грустно улыбнулся, поймав себя на мысли что: “ за последние несколько дней я увидел таких фотографий уже сотню и везде одно и то же – улыбки, счастливые взгляды и,… Смерть! Маленькие крестики в уголках фотографий. Очередное маленькое кладбище личных воспоминай в масштабе огромной трагедии унесшей миллиарды жизней вот таких счастливых и улыбающихся людей. …И тут же у меня перед глазами  появилось изображение еще одной фотографии – пока еще без крестиков, пока еще живых.…. Живых?! И я должен найти их, что бы удостовериться в их смерти, отметить крестиками? …Не хочу искать. Не люблю, когда гаснут свечи”.

-Они все там, —  повторяет Сергей, когда я возвращаю ему фотографию. И растерянно вскидывает на меня глаза, когда я хлопаю его по плечу и, хищно сверкнув глазами, ободряюще говорю ему:

-Ошибаешься, брат. У тебя еще остались твои любимые близняшки. Вот и живи, зная, что тебя кто-то еще любит и  где-то ждет. Вперед! Иначе тут, совсем рядом, — я показываю ему в направлении Сосновки: — Случится еще одна трагедия.