Илуиан и его сопровождающий зашли в просторный зал. Он был поистине огромный. Освещался тусклыми, желтыми лампами, что имитировали пламя свеч. Они даже то и дело мерцали, все сильнее сгущая сумерки по углам помещения.

 В отличии от проповеди молодого священника, здесь не было даже где повернутся. Толпа народа заполонила все, белоснежные фециалы отделяли помост с первосвященником, в руках они держали копья наподобие как у Дэвотуса, у некоторых даже можно было различить ШЛВ. Все остальные были эпископы, священники, клирики и простые слуги, что все вместе позволяли существовать церкви. Вокруг особо важных священнослужителей строилась личное кольцо фециалов, что также не могло повлиять на столпотворение.

 Илуиан с Дэвотусом под покровом тени прошли по правому нефу, едва не до самого помоста. Порталы в неф перекрывала гвардия инквизитора, тем самым гарантируя, что никто не покинет центрального зала, особо об этом волновался сам первосвященник. С возрастом, когда кажись жизнь уже ничего не стоит, он все сильнее хватался за нее своими иссохшими руками. Чем дольше это происходило, тем сильнее перерастало сначала в старческий маразм, а потом начали провялятся первые ростки безумия.

 Насколько плохо все на самом деле, наверное, никто не знал, многие могли догадываться. По высшим чинам уже давно ходят слухи о необходимости смены лидера, но так как эпископы — это также не менее старые люди, то понятен страх с их стороны. Если можно из-за возраста убрать самого первосвященника, что тогда уже говорить о них? Потому они так рьяно защищали Лютера, геронтократия готова была применять силу лишь при первом упоминании обновления власти.