«Считает ли он меня своей семьёй на самом деле?»

Размышляя о своём брате, семье и поместье, я медленно прошла через парадные ворота.

Яблоневый сад. Посмотрев под ноги, я обнаружила на себе старые, грязные и уродливые сапоги… которые мне больше не понадобятся.

— Хлюп, — левый сапожок покинул мою, уже запрелую ножку, и полетел за высокий каменный забор.

«А ведь мусорить нехорошо, хи-хи…»

— Хлюп, — его собрат отпочковался от правой ноги и полетел вслед за первым.

— Туда вам и дорога!

Рейтузы я оставила около реки в лесу, на последнем привале, поэтому теперь мои босые ноги касались влажной зелёной травы, доставляя мне неописуемое удовольствие от нахлынувшего чувства свободы. Была б моя воля, вся остальная одежда отправилась бы сейчас за забор.

И раздался громкий смех.

«Боже мой! Я всё-таки сделала это!! Не могу поверить! Я всё ещё жива! Теперь я могу абсолютно всё!»

— Форта, что ты делаешь?

«!!»

Гвендолен Портер стояла в полном негодовании. Её собственная дочь встала посреди сада с растрёпанными волосами, в мокром старом свитере, в мокрых старых рабочих штанах, швыряла грязные сапоги за забор и громко хохотала.

— Мама! – воскликнула я радостно и сорвалась с места.

— Стой.

Я встала.

— Да-да, дорогая, я очень рада тебя видеть и тоже очень соскучилась, но, пожалуйста, не надо меня сейчас обнимать…

— Я недавно принимала ванну.

— Судя по всему прямо в одежде.

— А зачем мыться, если потом снова надевать грязную одежду? Я мылась и в этой же реке сразу стирала одежду.