— Жёстко.

— У кого-то жизнь ещё жёстче. Папа говорит, что всё познаётся в сравнении.

Мы курим одну сигарету за другой. Переводим тему каждую пару минут. По накуре тяжело слушать кого-то; тебе хочется говорить и говорить, изрыгая псевдо-гениальное дерьмо.

Но я стараюсь слушать её. Когда-то мой папа говорил, что женщину нужно слушать. Это пиздец как сложно с такой горячей девочкой.

Я должен воспринимать её, как человека. Стоило подрочить сегодня, чтобы снять растущее теперь напряжение.

На часах два.

Остаётся четыре сигареты.

Нам не помешало бы сходить в магазин, а потом добить шмаль. Но я тупой торч, а потому – предлагаю покурить, а потом хуй знает, что делать будем.

Малышке уже похеру. Её полуприкрытые глаза следят за бонгом.

Я курю первый.

Забиваю ей.

— Ты кашляешь специально? — спрашивает она.

Наклоняю голову к приподнятому плечу.

— Ну… однажды человек, с которым я курил в первый раз, сказал, что так сильнее прёт. Возможно, наврал. Но я делал так всегда, поэтому даже не знаю, работает это или нет.

Она вдыхает, как королева.

Намеренно кашляет, выдыхая столб дыма. При таком глубоком затяге не советовал бы я ей, конечно, этого делать.

Теперь она и сама, похоже, об этом жалеет. Разрез её глаз становится ещё уже.

— Хочу прилечь.

— Я тоже.

Но если бы она сказала, что хочет пробежаться – вы знаете мой ответ.

Короче, лежим мы с малышкой на кровати, глядя друг другу в глаза, и постепенно уходим в царство Морфея.