Преодолевая слабость, я посмотрел на бородатого, но бессилие взяло своё: разум помутнел, и я покинул мир, окунувшись в сны.

Мне казалось, это был предсмертный сон, но я очнулся. Жар перестал тревожить мое тело, лихорадка отступила. И я ненасытно задышал, заглатывая в легкие все больше соленого воздуха. Однако на очередном вдохе, меня настигло сомнение. Мой нос никогда ранее не испытывал привкус солёности. Всю сознательную жизнь я воспитывался в казарме, которая находилась в чаще соснового леса, и воздух там совсем другой. На выездных боях мне приходилось вкушать и городской, однако и там он не такой: помесь лошадиного дерьма с гнилыми яблоками на каждом шагу. Здесь же он тяжелый и резкий, но какой-то свободный и вовсе не отталкивающий. Открыв глаза, я огляделся.

Окружали меня железные прутья небольшой клетки, которая крепилась к движущейся повозке. Она ехала по лесной дороге в неизвестном направление, откуда доносились обрывистые звуки воды. Ее колеса собирали все неровности дарованной землей. Дабы не подпрыгивать на каждой кочке, я ухватится руками за прут.

В клетке, помимо меня, находились люди – юноши и, что необычно, девушки. Выглядели они так, словно было им лет по восемнадцать. На каждом была одежда присущая рабам: запачканная в грязи набедренная повязка. Не смотря на сальные, растрепанные волосы, их кожа была словно девственной – ни следов от кнута, ни клейма.