Юния: Это ты меня успокаиваешь, там ведь и вещи кое-какие остались.

Арнобий: Да скарб всякий. Тоже все уже старое.

Юния: Так ведь жалко, Арнобий!

Арнобий: Жалко.

Луций: Похоже, загорелись жилые кварталы. А вон еще дым! И там тоже!

Арнобий: В разных местах одновременно… Все это очень странно. Как будто поджог.

Юния: И день сегодня ветреный.

Луций: Уже несколько домов в огне!

Юния: Бедные люди…

Арнобий: Кто же мог поджечь город? Зачем?

Становится темно. Мелькающее вспышками красное освещение.

По сцене беспорядочно бегают люди.

Голоса за сценой: (Музыка, мелькание красных бликов в темноте) Город подожгли! Подожгли! Зачем?! Кто поджег город? Кто? Смотрите, кто-то бросает факелы в уцелевшие дома! Кто-то запрещает гасить пламя. Почему, почему нельзя гасить!? Это делается по приказу. Тайный приказ …

Звучит запись за кадром: крики людей, гул пламени, топот копыт, лай собак, визг — все обрывается… тишина.

СЦЕНА 11. Корнелий и Ливия

В доме Корнелия, Корнелий один, расхаживает по сцене, читает свиток.

Корнелий: (Читает молча свиток, затем выборочно медленно вслух) Вот! «Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия. Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну.

… Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? (Останавливается задумавшись) Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. …потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков.»