От Сиделки нестерпимо воняет водкой и потом, но от меня иногда воняет еще хуже, например, когда она опаздывает на пару часов, поэтому я терплю. Анна Степановна придвигает ко мне ходунки. Она спрашивает можно ли ей пойти домой, так как у нее давление подскочило, конечно же, можно, на это я и надеялась. Женщина открывает вторую створку двери и помогает мне встать. Бешено колотиться сердце, откуда у тряпичной куклы сердце, но все, же где-то под слоем ваты и тряпок что-то бешено стучит. Я опираюсь на ходунки и встаю на ноги, кружится голова, главное не упасть Степановна поддерживает меня слева, но разве она меня удержит, если я упаду; минута, две голова все еще кружится, хочу посмотреть на мой стульчик – та наверняка лыбится, тошнота подступает к горлу, я начинаю вонять не хуже Анны Степановны, но это ничего мне не стыдно, раньше да, теперь совсем не стыдно. Минут пятнадцать я опять сижу на кровати. Нона смотрит на меня с жалостью и презрением, я знаю, о чем она думает: она думает, что мне не стоило вставать: «Зачем так мучить себя, Нина, мы прекрасно проводим время в этой комнате, ты же знаешь, чем это может закончиться. … Помнишь прошлый год? Может ты забыла? Тогда я напомню тебе, как ты упала, сделав один шаг, но это еще ничего верно?  Пришлось вызывать скорую -это тоже ничего, а вот как они все смотрели на тебя, жаль ты не видела себя со стороны, но ты можешь представить … вспомни как они на тебя смотрели, самое