Центр знал, но молчал. Да и как докажешь? Другие здоровы. Другие говорили в отсутствии изгоя. Другие спокойно вернулись, а один слаб.

            Впрочем, надо постараться, чтобы настроить против себя сразу же весь экипаж.

–Неубедительно, – капитан меня легко раскусил,  и я, поколебавшись, призналась:

–Когда я была маленькой, я читала историю о проклятом страннике. Не помню, что он сделал, но боги…

            В глазах капитана мелькнула неприкрытая ирония. Конечно, мало кто из нас верит в древних богов. Мы поднялись слишком высоко, мы прошли в глубины космоса, одолели слишком многое, чтобы верить в какую-то силу.

            На словах, во всяком случае. А как попадает корабль под метеоритный дождь или как начинает барахлить электроника из-за близкой голодной пасти чёрной дыры, так тут и вылезают откуда забытые «Смилуйся, Господи», «Отче наш» и банальное «Боже!» – кто во что горазд. Опасность проходит, и мы все делаем вид, что ничего не было и снова ни во что, кроме своих миссий и науки не верим.

            Но хоть в глазах Грея и была ирония,      у него откуда-то взялся такт, и он промолчал, позволяя мне закончить.

–Они прокляли его, – продолжила я. – Обрекли на вечный путь, сделали его бессмертным. Он видел, как умирают его близкие и любимые, как меняется мир…

–Почему ты об этом думаешь? – такт Грею отказал.

            Я пожала плечами: