Ультиматум попытались утаить, но куда там… друзья герцога разослали его до того. Как Мерон официально предъявил письмо для короля через чужие руки. Герцога попытались схватить, но тот отсиживался где-то далеко от дома.

                Солдаты переворачивали лавку за лавкой, секли тех, кто ехидничал и даже насмешливо улыбался их бесплотным попыткам найти Мятежного. Солдаты бросали в тюрьмы тех, кто всерьез отказывался работать. В городе таких было немного, но в деревнях, где крестьянство стояло на грани нищеты и смерти, отклик вышел большой.

                А самое страшное было в том, что как бы тяжко не обрушивался Вильгельм в своем гневе на народ, как бы не притеснял его – народ поднимался вновь и вновь, поднимал голову и увеличивал свой гнев и свою численность. Имя герцога Мерона, который тайком проповедовал то тут, то там стало героическим. Его обожествляли, как первого, кто бросил вызов королю.

                И Вильгельм пошел на хитрость.

                Он объявил, что согласен принять условия герцога. Народ возликовал, министры возразили:

-Сегодня они требуют этого, а завтра?

-А завтра они вернутся к прежней жизни. Мы утешим их, а после вернем на прежнее место, не позволяя даже мыслить больше о переменах.

-Они прибьют тебя! – категорично ответствовал барон Гаде, узнав о призвании Мерона к королю для перемирия.

-Пусть, — отмахнулся герцог. – народ меня запомнит. Какое мне дело до жизни, если я бессмертен?