Сундук был красавцем.
Когда летним воскресным утром во клети распахивали ставни, на резных боках его оживали узоры. То, что казалось тенями, теперь превращалось в листву, птиц и весёлых скоморохов с дудками. Латунные скобы и скрепы сверкали, как золотые.
Особенно хорош был миг, когда Сундук щёлкал большим замком и позволял открыть крышку. О! Тогда лакированную резьбу уже никто не разглядывал. Тогда вся семья собиралась вокруг того богатства, что хранилось внутри. Там были льняные скатерти с цветами и соколами по кромке, расшитые рубахи и рушники, и даже кумачовый праздничный кафтан с оторочкой.
Потом дни стали пасмурными и сырыми. Ставни всё больше держали закрытыми, уберегая дом от ветров. Всё реже подходили к Сундуку, и даже до замка не дотрагивались, хоть и был он в форме сердца и весь в орнаментах.
— Ну ничего, — крепился Сундук, — всё же я полезен.
Так он бормотал сам с собой и однажды услышал в ответ смешок:
— Хха…
— Кто здесь? — удивился Сундук.
— Это я… Плес-с-сень. Ххочу с-сущесствовать рядом сс тобой… Таким роскошшным… Таким одиноким…
— Да нет, я не один, — неуверенно скрипнул Сундук. — У меня тут хозяева. Где-то рядом. Нет, правда!
— Ссама вижу. Никто тебя не цссенит… — прошептали в ответ.
— Это верно, — пригорюнился Сундук. — Как ни отрицай, но обо мне забыли.
— Позволь мне бытссь ближе… Мы станем единым цсселым, никогда тебя не брошу…
