— Сейчас, сейчас, дорогой, открываю, — как-то мягко и растягивая слова произнёс тот, медленно двигая задвижку двери.

Дверь окрылась и на пороге возникла фигура Акмаля. Он вытаращил глаза, увидев залитый кровью пол и стены, забрызганные, будто из шланга, потоками алого цвета. Открыл было рот. И это было последнее, что он успел сделать в своей жизни.

Удар. Обезглавленное тело Акмаля рухнуло на пол. Голова с вытаращенными глазами откатилась к ножке стола.

— Да! Да! Мы сделали это! Я мужик! Я мужик! А не то, что твоя бывшая имела в виду, Вадик! – Артур, казалось, приплясывает на месте.

Вадим ошеломлённо смотрел на труп Акмаля. Как дикий бред, приходящий иногда к нему во сне. Правда, такого бреда в последние месяцы стало меньше, в этом он был уверен.

Поль – Пьер опять захлопнул дверь и задвинул щеколду.

— Теперь слово за тобой, Вадик! Мы сделали это! Сделай и ты свой настоящий поступок! Тварь дрожащая ты … или кто там… или право имеешь, вот! Достоевщина, япона мать! Давай, не ссы, мы мужики! Сила в правде!

С этими словами Артур взял за волосы голову Акмаля и положил её на поднос для фарша. Тот был вытянутый, с невысокими бортиками. Затем положил около, держа за сальные волосы уже успевшую побелеть голову Халиты. Пристроил обе головы затылками друг к другу, сунул в рот по пучку петрушки.

-Смотри, Вадик, круто я придумал?

Вадиму стало дурно. К горлу подступила рвота. Он подбежал к открытой мясорубке и его вырвало  прямо внутрь. На то, что недавно было Халитой.