Ему казалось, что не было человека, несчастнее, чем он, но одно он решил твердо – не возвращаться. Он не посмеет вернуться туда ни с чем.

Пусть придется погибнуть голодной смертью, пусть придется замерзнуть, заболеть и умереть хоть здесь, под деревом – но он не вернется! Он будет один, он будет свободен и умрет, но хотя бы попытается что-то сделать.

Ах, если бы он умер возле этого дерева! Интересно, пролила бы хоть одну слезу над ним прекрасная Айола? Заметит ли она то, что его нет утром в деревне? Напугается? Или отмахнется? Хочется, конечно, чтобы пролила, но разве он уже не был слишком наивен?

***

Мэтт не знал, сколько точно просидел под деревом, как не знал и того факта, какой сейчас час и как ему удалось подняться с сырой земли. Занялся рассвет, больно резанул по глазам солнечный луч и он как-то в полусне поднялся и пошел, спотыкаясь, медленно…

Он прошел недолго прежде, чем заметил еще двух людей на дороге, выскользнувших бесшумно из кустов.

-А меня уже грабили…- вот оно, спасение, если сейчас он получит от них ножом, он будет свободен! Его душа взлетит куда-то…хорошо, если к чертогам Авалона, старый Друид говорил, что там прощение для всех, а священник пугал, что на небе есть суд, а на суде том решение по делам людским — геенна или рай.

Насчет рая Мэтт сомневался. Он не был плохим человеком до последней ночи, но и хорошего ничего совершить не успел.