Каким же он был идиотом! Разумеется, его бы ограбили. Разумеется, он отдал всё незнакомым бродягам до последнего грошика, лишь бы его не тронули и отделался лишь звонкой оплеухой, от которой в голове все шумело.

Он еле-еле дошел до ближайшего дерева, схватился за острый ствол и сполз по нему к корням, уселся и тоненько заскулил. Не от боли даже, от обиды и усталости.

Ему было пятнадцать лет, он был щуплый и юркий мальчик, который совершил преступление в надежде на лучшую жизнь, и не получил даже шанса на то, чтобы хоть как-то оправдать собственные надежды.

Мэтт Марсер думал, что его мир кончился в худой церквушке, но он кончился сейчас и здесь. Кончился на этой самой дороге, что разделила город и его деревню, разделила светлое будущее и кошмарную безысходность, где оставалась недоступная Айола и весьма доступные подзатыльники от не просыхающего от пьянки отца. А еще руки и подслеповатые уже глаза матери…

Ему было безумно жаль себя. Себя, своей любви, своей души, своей жертвы – всего самого себя ему было жаль до ужаса!

Он не понимал, почему какие-то принцы рождаются в замках, у знатных родителей, едят с золота и серебра, носят шелка и бархат, а ему всю жизнь придется работать и работать, не разгибая спины. А у этих принцев что за печаль? Слишком сладкая жизнь? Слишком тесный камзол?

Опять же – принцессы, почтение в народе и любовь.

Королем быть легко – так рассуждал Мэтт Марсер, — сложнее быть крестьянином в честном труде.