— Куда собралась? – спросил он, и голос его прозвучал старше, чем он выглядел. Улыбка стала шире, обнажила зубы с серо-зеленым налетом, который в свете ламп стал зеленее.

— А куда поведешь?

Бедолага из темного угла на сегодня отменяется.

Из мусорных ящиков несет все той же тухлятиной, от асфальта – блевотиной и бензином, а на стену, о которую в настоящий момент трется ткань пиджака, наверняка кто-то помочился. Платье задрано настолько, что футболки бывают длиннее. Чувствую, как начинаю замерзать, пока мужчина пытается сделать вид, что умеет трахаться. Сложно притворяться умельцем, когда вокруг тебя атмосфера и условия, максимально располагающие разве что к провалу. Дело привычное.

Не у многих «спутников» были машины, а в те, что были, я не садилась. Всегда нужно иметь шаги к отступлению, когда тебя имеют. Не сказать, что стена с кирпичной кладкой отлично сгодится, в случае чего, для запасного плана, но, по крайней мере, я на улице. Место более-менее людное и громкое, в отличие от герметичного салона автомобиля.

Через минуту он застегивает ширинку, а еще через две и вовсе исчезает из поля зрения, вновь заходя в бар. Я же иду в сторону дома, не будучи в силах сходить этой ночью куда-то еще. Ноги еле держат меня (каблуки были созданы не для того, чтобы стоять в них на одной ноге у черного выхода бара), а боль в заднице мешает идти.

* * *

Наутро проснулась с тяжелой головой и ломотой в суставах. Симптомы указывали то ли на похмелье, то ли на повышенную температуру, и лучше бы это было похмелье. На дисплее телефона было три уведомления из мессенджера. Опять Рон.