Однако тому, кто ждал этого момента с содроганием и нетерпением, было уже всё равно.

Сейчас Принц шёл, как в бреду, убаюкивая в руках обмякшее и тощее тело Ведьмы, чувствуя, как его руки багровеют с каждой минутой. Он чувствует, как гранатовые капли на снегу становятся всё больше и крупнее, напоминая зрелые ягоды рябины.

Прости меня. Прости меня…

Она бледнее, чем обычно, почти прозрачная, словно из стекла — он видит полосы голубоватых вен, глубокие тени на осунувшемся лице, и едва может различить оттенок её некогда тёмно-серых глаз, что всегда ассоциировались у него с грозовым небом. Радужка кажется мутной, как вода, покрывающаяся льдом. Сухие губы трескаются и алеют от крови, сочащейся из мелких ран, дрожат от озноба, и ему просто невыносимо смотреть на неё.

Они ведь уже на месте, так почему ей не становится легче?

Почему?!

Её голова покоится у него на плече, и она всё ещё слышит, но как-то отдаленно и глухо, как бьется его сердце и как он часто дышит холодным воздухом. Её пальцы цепляются за плотную ткань одежды, не желая выпускать его из рук.

Принц идёт дальше, решительно, хоть и из последних сил, следуя за колокольчиками и бубенцами, развешанными на деревьях.

Прости меня. Прости.

Яркие шёлковые ленты над головой напоминают выцветшие знамёна, но чем дальше, тем их меньше. Зачарованный лес начинался здесь, но в сгущающихся сумерках он вдруг предстал каким-то непривычно мрачным и молчаливым, будто вымершим за день. Нет ни троп, ни дорог, что змеились между кустарников и деревьев; нигде нет ни птиц, ни мелкого зверья, ни силуэта какого-нибудь местного духа или других существ, которые могли бы им помочь.