Козлёнок был голоден, а странная угловатая капуста лежала ничейно и бестолково, омытая лунным молоком. Он схватил губами край листка, растирая резцами. На языке стало вкусно, и он, не боясь больше, быстро сжевал несколько сухих листов.

Сразу захотелось пить. Вдобавок, очень скоро приятный вкус сменился горечью где-то внутри, то ли в желудке, то ли в глотке. Горечь напомнила козлёнку о страданиях родни. Лунный луч преломился в каплях жалости, что стекли с его глаз.

И тут он увидел оленя.

Козлёнок второй раз в жизни видел оленя. Первый раз был, когда он, не желая возвращаться в хлев, всё оглядывался на забор, за которым шла дорога, а через дорогу — прилесье. Ворота двора стояли распахнутыми настежь, вот через них-то козлёнок разглядел его: высокого, стройного. Поднятую голову венчали рога — но не такие, как у отца, а куда сложнее, будто на лбу у величественного господина выросло дерево.

И всё же он, благородный и прекрасный, неуловимо походил на одного из братьев козьего племени. Впрочем, схожей мордой обладали овцы — может, это им господин приходился родственником. Да, вероятно так.

— Что смотришь? — спросил отец. — Там рябина есть, да, малой. Зимой лакомиться будем, если тебя или меня не пустят на жаркое. Но сейчас не зима.

— Там кто-то есть.

Отец вытянул шею вперёд, всматриваясь. Борода его мелко при этом тряслась.

— А… Это олень. Чего принесло сюда дурня? Застрелят ведь. Небось, нашим жмыхом полакомиться хочет. Эй, ты!