Возникало ли при всем при этом у Рутения хотя бы раз малейшее чувство раскаяния и сострадания к несчастным существам?! Да, но великий долг, как тогда размышлял наш непризнанный гений — долг перед наукой и, главное, — Человечеством в целом, превыше жалости, подобно Правде.

Вопросы морали и гуманности в то время, когда мир узнал впервые о препарированных телах и живых головах, в полной мере принимались по отношению именно к людям, а посему известное «Finis Sanctificat Media****, высеченное над вратами в лабораторию, оставалось единственной его заповедью.

Как-то раз жена Рутения пробудилась от странного шороха. С лампою в руке она прокралась из своей спальни на кухню и приблизилась к обеденному столу. То, что она узрела пред собой в тот момент, шокировало девушку.

Диковинный зверь, к которому она не смела приближаться ни при каких обстоятельствах, принесший её благочестивому супругу весьма дурную славу, впился в неё пристальным взглядом своих четырёх бирюзово-голубых глаз и ледяное чувство страха, когда та решила рассмотреть его поближе, пронизало в тот миг всё её существо.

Дрожащею рукою, едва переводя дух, дама поднесла лампу к излишне длинному телу творения её мужа, и взгляд её пал на маленького мохнатого зверька, зажатого в крепких когтистых кошачьих лапах, словно в западне.

 

То была Мышь, которую кошачья половина поймала у крыльца семейного дома учёного. Лишь только она оказалась в кошачьей пасти, дама поморщила нос и отвернула лицо. Легкая дрожь пробежала по её членам, когда, обернувшись, она увидела, как из собачьей пасти на каменный пол рухнул обглоданный скелет, подобный тому, что хранится в археологическом музее времен эры господства на Земле гигантских ящеров, а остатки шерсти скатались в шар и отскочили в самый дальний угол.