А сам Кото-Пес с нечеловеческим воплем и сардоническим смехом, который, как тогда казалось всем, раздался в момент очередного раската грома, сгинул в распахнутое окно под шум проливного дождя и исчез из виду.

С какою болью в душе Рутений взывал к этому демоническому созданию, размышляя о том, что, как бы он ни старался, ему вовек не достичь тех высот, коих добились известные миру научные гении, и они носили это звание по праву.

Рутений сожалел, что пальма первенства в его открытии, которого он так жаждал, никогда не будет принадлежать ему, а величайшая награда, к коей он так стремился, как и всякий учёный муж — Премия имени Нобеля — в сознании его казалась предметом столь недостижимым, подобно желанию грешника насладиться лицезрением Создателя в Его светлых небесных Чертогах.

Полный отчаяния и неистового гнева, Рутений вскоре предал проклятию как и тот час своего создания, так и само творение, принесшее ему тысячу несправедливостей и горьких, как полынь, разочарований, ничуть не страшась его исполнения и мысль о том, что кара, которую он призывал на странного метиса двух издревле враждующих семейств животных, могла постигнуть и его самого, не посетила учёного.

Минут день, второй, а Кото-Пес и не думал возвращаться в дом Рутения, и, дабы отогнать от себя бурные и мрачные мысли, по обыкновению своему листал страницы одного известного стихотворения.

Вдруг послышался легкий стук за ставнями окна. Дело было глухой полночью — именно в тот час, когда сгустившиеся сумерки грозят гибелью героям готических новелл — то чью-то жизнь заберет с собой Волчья Стая, то избушка, где одинокий и заплутавший странник думает найти приют, окажется великой западней, то из древних вод, как из глубин зазеркалья, выйдет неровным шагом навстречу тебе твоё собственное отображение или повелитель морей, да и завлечет за собой, как волколак, в пучину…