В сторону Рутения обрушились, как гигантские плиты во время камнепада, стыд и бесчестие. Сотни косых и холодных взглядов провожали его вослед, стоило лишь ученому оказаться на улице. Полосы утренних газет и журналов пестрели заголовками, в той или иной мере обличающими его, а стоило лишь волею судьбы его творению выбраться хоть раз за пределы дома, местные жители в ужасе бросались прочь, не в силах выдержать и взгляда на тех, в чьих глазах навечно отобразилась невысказанная грусть, когда кот и пёс могли бы наслаждаться всеми прелестями жизни — собака бы грызла косточку в будке, а кот спал бы на мягком хозяйском пуфе, вилять своими собственными хвостами, гоняться за добычей или почтальоном, что было излюбленным занятием для пса, или даже урчать, лежа на спине иль животе под заботливой и ласковой рукой, гладящей их поочерёдно и чешущей за ушком — все это было в равной степени неведомо для Котопса, как окрестили то Существо в народе.

Вместо заслуженных ласк он получал сперва удары током, а затем — дозу уколов седативными средствами под завязку, а пищей вместо мяса, рыбы и корма служили ему антибиотики. Каждый день вторично прожитой жизни в новом теле был наполнен одними лишь кошмарами, становившимися все более явственными, которые ежечасно каким-то неведомым образом стали отображаться и на судьбе их «хозяина«, любившего коротать часы досуга за чтением каких-либо готических романов или новелл Эдгара По.