— Да запросто, — пожал плечами предприниматель.
— Видите, как всё на самом деле просто. Надо только захотеть создать, а не разрушать. Я устал от этой окружающей нас тупости, пошлости и гадости и больше не хочу в этом участвовать. Костя сказал поступать по совести, и я подам пример. Лёша давно говорил, что нам надо уезжать, но я всё цеплялся за что-то. За ностальгию, воспоминания, культуру, в конце концов. Но вот сегодня я смотрю на вас – депутаты, полицейские, учителя… и понимаю, что не хочу жить с вами рядом. Мне противно.
Так что мы с Лёшей отказываемся от вашего блатного места в пользу диминой дочери Ани, — музыкант указал на приятеля, — и уезжаем в Англию. Там он окончит школу, а я наконец смогу петь то, что хочу и как, не оглядываясь по сторонам и не заискивая перед радиостанциями. Прощайте! Надеюсь, с большинством из вас мы никогда не увидимся. Во всяком случае, за пределами концертной площадки.
Договорив, Илья с десяток секунд смотрел на присутствующих, взглянувших на него как-то по-иному, после чего, не закрывая за собою дверь, вышел из кабинета и покинул школу.
На улице его догнал Дима.
— Вот это спич ты сейчас выдал, там все реально охуели.
— Плевать на них, — устало ответил Илья.
— Плевать, — согласился Дима. – Может, по пиву?
Илья ненадолго задумался, посмотрел на приятеля.
— Сегодня можно даже по два.
«Несмотря на то, что её старший сын (а было их двое) учился уже в 10-м классе, на вид ей было не больше тридцати, что наводило на определенные, весьма щекотливые и оттого ещё более распаляющие воображение, вопросы. Впрочем, никто задать их ей так и не решился, ограничившись разговорчиками между собой в мужском кругу, где неизменно сходились на мысли, что фигурой Таня удалась.»
Если бы студентов отправляли на картошку как раньше сразу после поступления, то вы бы сейчас писали о другом. А пока пишите о кружке пенного в средней школе и о том, что я так и не смог дочитать ваш рассказ. sluice