В общем, расчётливая Элли забрала Золотую шапку Бастинды, которая позволяла волшебнице управлять Летучими обезьянами, и в итоге у Элли оказалось в арсенале три аксессуара: серебряные башмачки, теперь уже золотая шапка и беспонтовый свисток, что позволяло ей быть велеречивой и надменной, чем сквозило в её опусах. Компания, за исключением Трусливого Льва – тот еще не успел определиться насколько отдает словоблудием в его новых стихотворных размерах – подошла вплотную к испещренной стихами и шрамами доске ураганов, но участвовать в просветительской деятельности не осмелилась. Казалось, друзья и дальше обрекают себя на томление, чреватое невозможностью выразиться в Канзасе. Но по ходу пьесы опять прискакал Тотошка и всё отрегулировал – внушил друзьям, что да как, и чтобы дойти до умопомрачительной экзальтации необходимо к доске неприметно присовокупиться: в лексике Тотошки произошли метаморфозы, он стал увлекаться Байроном, хотя и начал терять дар речи, что говорило о безысходности его собачьей жизни в гуманитарном ключе. Неминуемые недоразумения разрешились, когда стало безвозвратно понятно, что и Страшила, и Железный Дровосек однозначно адаптировались к своей участи, что наталкивает на чужую мысль – секрет ураганной доски вовсе не в том, что она из изумруда, а в том, что если присмотреться к ней поближе, то это только стекло зеленого цвета, за которым скрываются творческие души. Если ты не творческая личность, то ты будешь видеть перед собой изумруд, а если творческая, одаренная, не просто креативная какая-то, а именно творческая, окрылённая! – работая над собой, – ты увидишь лишь запылённое стекло, которое нужно протирать бархатной ветошью – чтением классики. И то, что таких изумрудных досок много, не говорит о том, что кругом – одна бездарность; по природе своей человек устремляется преимущественно к внешнему убранству, предпочтя его внутренней силе красоты.