Он взял с подоконника последний бычок, пакет зашуршал, и худая тушка устремилась в направлении логова. Трудно было назвать его «малосемейку» иным словом, а впрочем, вы и сами сейчас всё увидите.

    Он открыл дверь и наружу вырвался смрад. Иной человек мог запросто потерять рассудок от этого едкого аромата, но мозг Дрёмы его попросту игнорировал. Там, где десять лет назад располагалась кухня, лежал матрас, который он притащил с помойки. Обычно на нём спали пришлые. Нет, кухонного гарнитура здесь не было. На полу стояли покрытая нагаром электроплитка  и кастрюля. В кастрюле плавали кожура от картошки и жир. Всё, что он находил на улице или возле магазинов шло в дело. Иногда соседка Татьяна Николаевна приносила яйца или хлеб. В туалете над ковром из жестяных пробок, смятых кусков газеты и разбитых бутылок, возвышалась коричневая чаша унитаза. Сам Дрёма ютился в комнате в окружении пакетов с хламом. Повсюду ползали тараканы и клопы.

    Совсем недавно он существовал на пенсию матери, но месяц назад она умерла от рака. Она единственная, кто искренне жалел Дрёму. Теперь он остался один в бескрайнем океане жизни.

    Дрёма расположился на кровати и принялся потрошить окурки. Он выкручивал табак на газету, а впалый открытый рот то и дело смыкался и «шамал» по-стариковски. Несмотря на свои 45 лет, он не имел зубов. Глубокие морщины покрывали иссохшее лицо.