-Дзинь! – издала звук Софи.

-Что дзинь? — переспросил я ее, только сейчас заметив, что она, скинув ночную рубашку, стоит перед рукомойником совершенная голая.

-Прости! Кажется, твое хрупкое сердце треснуло, — с полной серьезностью произнесла девочка, продолжая приводить себя в порядок.

-Зазорница! – ухмыльнувшись, беззлобно буркнул я и, отвернувшись к шифоньеру, стал одеваться:

-Могла, была бы дождаться, когда я покину комнату или переодеться за ширмой.

Рассмеявшись, она весело бросила, посматривая на меня в зеркало:

-Могла! Но мне стало жарко, — и уже с полной серьезностью задала вопросы: — Разве тебе не нравится смотреть на обнаженные женские тела? …Еще как нравится! И разве ты называешь их бесстыдницами, когда видишь голенькими госпожу и девочек?! Чем я отличаюсь от остальных?

Со стороны моря раздались глухие раскаты нестройных корабельных залпов, я прислушался к ним, ожидая с секунды на секунду включения сирен городской системы оповещения. Но прошла минута тревожного ожидания, а рева сирен так и не последовало. А после еще одного залпа орудия совсем умолкли, и вновь наступила мирная тишина.

-Ты задаешь сложные для меня вопросы…

Девочка недовольно хмыкнула и, нарочито громко прополоскав рот сплюнула. Также нервно и громко она громыхнула носиком рукомойника и, обтеревшись, подошла ко мне.

-Дай помогу! – решительно произнесла она, выхватывая из моей руки бант. Я молча присел перед ней и, терпеливо подставив шею, заглянул в ее глаза.