Софи взглянула на меня счастливыми глазами и, мило улыбнувшись, снова как котенок потерлась щекой – шмыгая носиком и размазывая на моей груди свои слезы.
Она знала, что это лож. И я это знал. Мы оба знали. Ведь совсем недавно мы вместе были на мемориальном холме, когда ходили полюбоваться Собором и прекрасными видами, открывающимися с вершины, на которой он воздвигнут. …Она, именно она нашла на одной из “стен скорби” среди выбитых имен героев той далекой войны и место захоронения моего праха. Я не хотел, чтобы она об этом факте из моей биографии узнала. Я и не думал, что она ее найдет, так как уже и сам забыл, где меня захоронили. Ведь тогда погребальные костры горели день и ночь и.… И если имена всех кто отдал свою жизнь за эти земли выбить на оборонительных стенах этого города – так место для всех не хватит. Сколько нас тогда погибло, моих братьев и сестер?! Кто-то, как я, например, находил себе новое тело и продолжал сражаться. А кому-то повезло меньше и, он сразу же уходил на перерождение. Кто-то остался здесь. Мне повезло, и я, дотянув до своего родного мира лишь тогда вновь переродился – сохранив и память и опыт. Но надо ли было Софи об этом знать? Я не мог тогда ей врать, но и посветить во все детали тоже не мог. У каждого из нас было что-то, о чем предпочтем никогда не вспоминать, и тем более не станем рассказывать. А она еще ребенок, и ребенку, пусть даже такому умному и столь быстро взрослеющему, лучше не знать того о чем “вечные” молчат. …Стоя посреди яркого благоухающего аромата цветущих вишеневых и сливовых деревьев, помпезных гранитных надгробных плит и изящных мраморных статуй, олицетворяющих скорбь и тоску, каждый из нас думал о своем. Я не думал о войне, хотя воспоминания о ней неотступно преследовали меня в этом месте. Вдыхая нежные терпко-сладкие запахи цветов и, наслаждаясь царившей вокруг нас тишиной, я бросал взгляд на свою маленькую спутницу и размышлял о вещах более возвышенных и несоизмеримо ценных для меня на данный момент. Проживая жизнь за жизнью и, видя перед глазами лишь нескончаемые суровые будни Войны, подобный миг становится воистину бесценным божественным бальзамом — одновременно пугающе чуждым, но прекрасным и исцеляющим душу. Я наслаждался близостью с Софи, а она хранила молчание и была печально задумчивой – оставаясь такой все время, что мы гуляли по городу и до самого возвращения дома. И даже прилет осколка былого могущества какой-то уже давно забытой островной империи — древнего воздушного линкора, украшенного барельефами золотых драконов и многочисленными разноцветными вымпелами и фонарями не произвел на нее никакого впечатления и не вызвал восторг и ликование. Без аппетита поужинав и пожелав всем ‘’ спокойной ночи’’ она рано ушла спать. И, не знаю, знали ли о нем мистресс Каро и девочки, работавшие в ее заведении, но в ту ночь я, в первый раз услышав крик Софи, с немалым удивлением ощутил насколько мощным и страстным оказался ее пробужденный Зверь.
