— Я Эдгарт! А один из твоих посетителей имеет документ, который ему никак не нужен!

— Час поздний, сударь. Извольте им потом заняться.

— Брехня! Он опять ускользнет от меня. Долбанный еврей, я и так уже гоняюсь за ним с начала лета. А скоро уже снега пойдут! Открой! Иначе я прикажу своим людям поджечь трактир!

— Не надо жечь! — завопил трактирщик.

— Прости, но мне придется открыть.

Жид покачал испуганной головой осмотрел сицилийца и черного всадника: «Пятьдесят крон каждому. Только не дайте ему открыть ворота».

Сицилиец улыбнулся, оглядывая Данко: «Да не вопрос. За кроны я и матушку свою оттрахаю».

Данко ничего не ответил. Его лишь беспокоил немного свой конь, оставленный им на постой у корыта. Но он знал, что с ним ничего страшного случиться не должно: лошадь нужна всем, так что убивать ее абсолютно не имело никакого смысла. Да и не уехал бы далеко вор на ней, ибо Сивка дерзостью, копытами и попой был особенно ненавистен ворам и драчунам. Еще Данко помнил, что сказал этот Эдгарт «прикажу своим людям поджечь трактир!» мысль явна несветлая. И он верил, что и жид это тоже поминал. Но все-таки сказал: «Мы все сгорим в итоге. И какой тогда прок от крон твоих?»

— Поэтому нам надо объединиться и дать бой этому разбойнику!

— Да вы что там сука охренели совсем что ли! Со мной тут семеро парижских шевалье! Они вас всех поизрубят вмиг!

Данко взвесив все за и против. А под «за» значилось, что завсегда для жизни нужно что-то пить и кушать. А также спать, и причем в самой постели, а не на матери-сырой земле. И это был самый минимум его таких вот размышлений. А сегодня он изрядно так потратился. За «против» говорило само обстоятельство быть проткнутым и порезанным, что для жизни перспектив никаких полезных не сулило. Также хорошо было бы узнать, есть ли там за дверью некто с луком, рогаткой, пращой иль боже упаси арбалетом самострелом. Но все же Данко был воином, а кормиться надо было. Потому он в конце концов решил, что за дело надо браться.