А наемник сицилиец дополнил сведения: «Он кричал что-то про бумагу, которую у жида отнять хотел».

— Они врут, милорд! Давайте их всех вместе поизрежем, а добро поделим!

— Довольно! — крикнул Эцио, — Не смей меня пытаться подкупить. Я легат его Величества Преподобного Папы. Я храню волю Божию, слово и закон его в этом бренном мире! Я приехал, оценил и рассудил. Что ты, — он указал пальцем на Эдгарта, — никакой не шевалье, а чертов сукин сын! Решил схитрить и не платить долг. Гнался за ростовщиком, дабы удушить его и спалить долга документ. А теперь ты еще и невинные души намеревался спалить живьем. За сим я приговариваю тебя к смерти, — Эцио обнажил клинок — цвайхандер, но только лезвие его было извилистым. — Однако ж приговор касается только тебя. Всем остальным шевалье я предлагаю сложить оружие, пока не поздно.

Они шептались, явно нервничая. Эдгарт устал ждать, он и так теперь уж весь кипел. А посему надеялся достать легата Эцио первым, параллельно надеясь на то, что его шевалье вступятся за него. Но увы. Они свои клинки не обнажили.

Эцио же ловко в бок ушел, парируя отчаянный выпад. Сразу же надрезал за коленом Эдгарта могучего, но крайне неуклюжего. Тот выругался, но быстро развернулся, уже прихрамывая. Эцио встал в стойку Fiore dei Liberi: Posta di donna[1]. Иными словами он держал клинок сверху под острым углом, ноги были расположены соответствующе. Эдгарт снова про атаковал. Эцио, завидев брешь в его обороне из щита и одноручного клинка, ударил в неё. Из шейной артерии хлынула кровь. А Эдгарт пал побежденным.