Единственно, что несколько оправдывает действия персонажей истории, так это любовь, проверенная, как мы знаем, временем. Любовь двух людей, принесшая, однако страдания окружающим, а некоторым и смерть.
«И послал Давид сказать Иоаву: пришли ко мне Урию Хеттеянина. И послал Иоав Урию к Давиду». (6, гл.11).
«И пришел к нему Урия, и расспросил его Давид о положении Иоава и о положении народа, и о ходе войны». (7, гл.11).
«И сказал Давид Урии: иди домой и омой ноги свои. И вышел Урия из дома царского, а вслед за ним понесли и царское кушанье». (8, гл.11).
Тут все понятно. Вероятно, срок беременности Вирсавии был небольшим, и Давид решил отправить Урию домой, что бы он возлег со своей женой и, получилось бы так, что ребенок был бы от Урии.
«Но Урия спал у ворот царского дома со всеми слугами своего господина, и не пошел в свой дом». (9, гл.11).
«И донесли Давиду, говоря: не пошел Урия в дом свой. И сказал Давид Урии: вот, ты пришел с дороги; отчего же не пошел ты в дом свой?». (10, гл.11).
«И сказал Урия Давиду: ковчег [Божий] и Израиль и Иуда находятся в шатрах, и господин мой Иоав и рабы господина моего пребывают в поле, а я вошел бы в дом свой и есть и пить и спать со своею женою! Клянусь твоею жизнью и жизнью души твоей, этого я не сделаю». (11, гл.11).
Перед вами пример настоящего мужчины, воина. Понятие чести для Урии не просто звук. «… рабы господина моего пребывают в поле, а я вошел бы в дом свой и есть и пить и спать со своею женою!». Хетт по происхождению, гвардеец царя, уважаемый воин, не может позволить себе при первой же возможности сбежать к жене в постель, в то время когда его подчиненные и друзья умирают на войне. Даже если это приказ царя! Давид совершенно не сомневался, что Урия пойдет домой. Как мы знаем, его дом находился совсем рядом, в прямой видимости из царской резиденции. Но Урия, оказывается, руководствуется не только приказами царя, но и кодексом чести, который в данном случае, предписывает ослушаться царя. Если бы не пикантная ситуация с Вирсавией, можно было бы не сомневаться, что Урия был бы казнен. Но, тогда стало бы известно, чьего ребенка носит Вирсавия, и смерть Урии выглядела бы как расправа над ним за право обладания его женой. Что, естественно, совершенно не приемлемо для Давида.
