Хранители библиотеки Древних Часть 5

Сахемхет замолчал, налил уже остывший чай, сделал несколько больших глотков. Я видел, как воспоминания начинают его затягивать в свою липкую сеть подобно пауку. Но он, вздрогнув, резко поставил чашку на стол и спросил:

– Джон, откуда ты знаешь символы, которые показывал мне десять лет назад?

– Видел на стене в гробнице. Пока Стефания возилась около саркофага, я изучал все, что было вокруг. Меня удивило, что изображения были нарисованы на грубо обтесанных стенах, а не выбиты или вырезаны по штукатурке и камню. Иероглифы прописаны идеально – над ними работал профессиональный писец, а не художник, потому что рисунки далеки от совершенства, нарушены каноны, особенно размеры людей и богов.

– Фотографии или зарисовки есть?

– Ничего. Мы полезли на разведку налегке, а потом Захия закрыл туда доступ для всех.

– Джон, – юноша пристально посмотрел на меня. – Там было что-нибудь, что показалось тебе странным, что бросилось в глаза своей нелогичностью? Где были эти почти нечитаемые тексты?

– В погребальной камере. На правой стене недалеко от входа. Осирис в парадной одежде живого царя сидел на троне, а Ра протягивал ему свиток и диск, – я стал вспоминать этот рисунок в деталях. – Фигура бога была окружена символами, а уже за ними шли обычные вертикальные тексты. Под их ногами нарисованы деревья, вода, горы, пустыня, план здания…

– Птаххетеп оставил карту, но через сорок веков найти эту библиотеку современному человеку будет уже не реально. Но я был в двух шагах от нее три месяца назад… Подожди, тебе нигде не попадался этот иероглиф? – он одолжил у меня ручку и книгу, вывел символ после рукописного текста.

– Хм-м-м, – задумался, представив в своих мыслях стены в усыпальнице. – Похожий был на диске в руке Ра.

– Этот символ учитель переводил как «хранилище знаний». Мне надо попасть в гробницу, Джон. Любой ценой! Там Птаххетеп спрятал все оригинальные рукописи, их надо сохранить и продолжить его работу.

Я тяжело вздохнул, понимая, что от серьезного разговора с Сахемхетом и попытки заставить его покинуть родину никуда не уйти.

– Что? – нахмурился Аджари, словно читая мои мысли.

– Понимаешь… – впервые не находил слов, чтобы объяснить ситуацию. – Я пошел на сделку с Захией, чтобы он не упрятал тебя за решетку или, хуже того, в психиатрическую лечебницу.

– Цена?

– Ты покинешь Египет… Навсегда.

Тихо захрустели его сжатые с силой пальцы. Губы стали тонкой напряженной линией. Глаза закрылись. Длинные ресницы стали влажными от слез. Было видно, как он изо всех сил пытается сохранить самообладание.

– Я это предвидел, – прошептал юноша после долгой паузы. – Не удивлюсь, если за тем нападением стоял именно доктор Хавасс.

– О чем ты? – мне показалось, что у египтянина начались проблемы из-за стресса, раз он видит в друзьях врагов.

– Мама много раз просила открыть гробницу Птаххетепа, хоть на час. Но всегда получала отказ. Когда пару лет назад она заговорила на одной из конференций о сокровищах Джесеру, как о вещах древней развитой цивилизации, Захия тут же заткнул ей рот и выставил некомпетентной идиоткой. А потом весь вечер грубо отчитывал в своем кабинете, угрожал, довел до нервного срыва, что маму увезли в больницу. Она не говорила тебе об этом, не хотела расстраивать. А когда я заступился за маму, он весь гнев переключил на меня и даже пригрозил клиникой для душевнобольных, если буду лезть не в свои дела.

– А зачем вас понесло на юг страны?

Сахемхет загадочно улыбнулся, устроился поудобнее в кресле:

«Значит, – продолжил он свой рассказ, – пришло время поведать тебе о том, что произошло двенадцать недель назад. Бери ручку и записывай. Мне было пятнадцать, когда в книжном магазине на глаза попался путеводитель для тех, кого интересует совершенно другая история Египта. Это была единственная книга, которую за все время я попросил купить. Как видишь, здесь такая библиотека, что еще читать и читать. Но это все классика, непререкаемая и неоспоримая. В том путеводителе было столько фотографий, которых я до этого нигде не встречал. Птаххетеп был прав, когда говорил, что очень много от Древних покоится под толстым слоем песка. Я уже хотел попроситься в путешествие по этим местам, пока не увидел в конце снимок развалин недалеко от одной деревни на юге. Впереди был камень, которого касался тысячи лет назад своей рукой. Его изрезанный верх и отполированный бок я не спутал бы ни с одним другим. Колонны украшали символы древних, которые современные ученые приняли за религиозные тексты Нового царства. Когда Стефания вернулась из музея, я встал перед ней на колени и попросил поехать туда, чтобы найти ту самую библиотеку с дисками. Она согласилась, но с условием, что это будут настоящие раскопки, а не бессмысленная прогулка по пескам. За несколько лет, не без твоей помощи, подкопили денег и собрались в экспедицию. Стефи наврала Хавассу о цели раскопок, чтобы добиться разрешения. Мы ехали, чтобы подтвердить или опровергнуть наличие в той местности заупокойного храма царей Второго переходного периода. Неплохо придумано, да?

Я так ждал этого дня, что моей радости не было предела, когда мы покинули Каир и отправились вверх по Нилу. 

Добравшись до последнего населенного пункта в дне пути от конечной точки нашего путешествия, мама наняла пятерых местных рабочих и погонщика с верблюдами. Помню, как она звонила тебе из той деревни в последний раз, как улыбалась, отвечая в трубку, как жалела, что тебя нет рядом и не сможешь разделить всю ее радость. Тоже расстраивался по этому поводу, зато через сутки ничуть не жалел, потому что боги обрушили на нашу экспедицию весь свой гнев.

Джон, я ходил там, где был с учителем, искал старую дорогу. Трогал рукой тот камень – он был все такой же гладкий с ровными бороздами, хотя песок засыпал его так, что на поверхности осталась часть высотой в пару ладоней. Столько эмоций, воспоминаний! Уже не мог сдерживать себя – обнял его, как старого друга, прижался щекой к раскаленной солнцем поверхности и разрыдался. Я знаю, это был только мираж, но сквозь слезы увидел Птаххетепа, зовущего жестами за собой. Пошел за ним. Как тогда, слышал его слова и отвечал на вопросы. Он остановился, указал рукой на землю и исчез. На колоннах рядом у самой земли виднелись иероглифы, которые были начертаны почти посередине больше сорока веков назад. Вход был засыпан песком на пять-шесть метров. Мама была права, нанимая рабочих и вооружаясь мотыгами. Она понимала мое нетерпение, но решила начать утром с подготовки. Я же не мог заснуть, поэтому просидел всю ночь на камнях и смотрел на такие далекие звезды. Древние могли быть с одной из них? Или они жили здесь всегда? Но у них тоже были и взлеты, и падения, как у любой цивилизации… Я размышлял об этом до рассвета, потом представлял, как попаду в библиотеку и покажу Стефи эти «книги». Но мечтам не суждено было сбыться. 

После завтрака мы обозначили место отвала, собрали рабочих на раскопе для инструктажа, раздали мотыги и корзины. Ободряющую речь мамы оборвали выстрелы в воздух. Нас окружили вооруженные люди в свободной одежде песочного цвета. Лица у всех были закрыты шарфами. Они жестами приказали следовать за ними. Сопротивление было абсолютно бессмысленным, и Стефания обратилась к рабочим свернуть лагерь, сложить инвентарь в щель между блоками, закрыть брезентом, засыпать песком и идти, взяв верблюдов, за этими людьми.

Через несколько часов мы оказались в лагере захватчиков, хотя, было бы правильнее назвать его типичным поселением скотоводов с наспех построенными домами из необожженного кирпича и тростниковыми крышами, колодцами, загонами с лошадьми, верблюдами и козами. Нас с любопытством встречали маленькие дети, а женщины, закутанные с головы до ног в черное, выглядывали из окон и дверей. К нам подошел мужчина, открыл свое лицо. Мне сложно сказать, сколько ему точно было лет, но длинная седая борода, шрамы и морщины на щеках говорили о нелегкой судьбе и приличном возрасте.

– Зачем ты пришла сюда? – он указал пальцем на Стефанию.

– Я археолог. Я хочу знать прошлое, – спокойно ответила она.

– Ты зашла в священное место, осквернила его, нарушила покой богов. Им нужны жертвы. Вас ждет смерть, но ты можешь выкупить свою и их жизни и бежать отсюда прочь! А мы возложим на жертвенный стол своих животных.

– Я купила инструменты, заплатила рабочим, у меня нет денег… – вздохнула она, пытаясь разжалобить старика.

Но он выхватил из-за пояса длинный нож и приставил к ее горлу.

– Подождите! – крикнул я. – У меня есть то, чем сможем заплатить за свою свободу! Оно осталось в нашем лагере.

Тайком от мамы я взял в поездку коробку со всеми украшениями, похороненными со мной Птаххетепом. Знаю, это сложно понять, ведь хотел надеть их перед входом в библиотеку и хоть на мгновение вернуть прошлое, пережить еще раз все то, что испытал в детстве в тех подземных залах.

Мне дали время до захода солнца. Я бежал так быстро, как мог. Пару раз сбивался с пути, теряя следы, когда наш путь пролегал по твердой земле или между скал. Нашел свой спрятанный в песке рюкзак, вытащил коробку и бросился в обратный путь. Выбившись из сил, с трудом добрался до селения, упал на колени перед стариком, протянул ему украшения.

– Хочешь за жизнь заплатить сокровищами мертвых? – закричал он в гневе, когда скинул крышку. – Грабитель могил!

– Это мои украшения. Да, им тысячи лет, как и мне. Прощальный подарок моего учителя и самого близкого человека.

– Надень их! – предводитель бросил на землю коробку. – Будут в пору – поверю!

Попытался собрать выбившиеся пряди в хвост – о более сложной прическе речь уже не шла, но руки дрожали от напряжения и совершенно не слушались.

– Я хочу помочь! – крикнула мама, сидевшая недалеко на земле.

Старик жестом разрешил ей подойти. Стефания расчесала пальцами мои длинные волосы, заплела их на манер локона юности и закрепила конец золотым зажимом. Она помогла встать, сняла с меня мокрую от пота рубашку. На плечи лег прохладный воротник из драгоценного металла, лазурита и бирюзы. Браслеты, которые в детстве носил на предплечьях, она надела на запястья. Тяжелые серьги, которые продевались через два отверстия в мочке, украсили мои уши. Стефи сходила к костру, взяла остывший уголек, намочила его водой из фляги и, приготовив в ладони черную краску, подвела мне пальцем глаза. Старик пристально изучал меня взглядом, словно ювелир в ломбарде.

– Почему ты пришел в священное место? – после долгого молчания тихо произнес он.

– Я знаю, что под землей. Я был там больше четырех тысяч лет назад.

– В этом месте когда-то жили боги. Вошедший туда засыпает и не просыпается никогда. Так говорится в наших легендах. Поэтому мы сами не ходим и не пускаем других. Но ты, вижу, не боишься вечного сна…

– Нет. Я спал сорок с лишним веков и больше не усну, сколько бы ни пробыл там.

– Ты не такой, как мы или они. Думаю, ты достоин тайн Древних. Мы щедро одарим жертвами богов, чтобы они сменили гнев на милость. Прости, что был груб с тобой и твоими спутниками, – он вежливо поклонился. – Вы свободны! Можете остаться в деревне до утра.

– Сахемхет! – крик Стефании прозвучал одновременно с автоматной очередью.

Она прыгнула на меня, обвила руками шею и повалила на землю. На мгновение увидел людей в черной одежде, стреляющих по всем без разбора. Потом была сильная боль в виске, темнота и тишина.

Я очнулся от жуткого воя собаки. Открыл глаза. Голова кружилась и болела. Небо было таким золотисто-розовым от первых солнечных лучей. Стефания по-прежнему лежала на мне.

– Мама, – прошептал, касаясь волос, выбившихся из-под старого шарфа. – Что это было?

Ответа не последовало. Коснулся ее лица – оно было ледяным. Собравшись с силами, перевернул ее на спину, встал рядом на колени. Стефи была мертва. Ее рубашка почернела от свернувшейся крови. Левая рука сжимала приличный камень, которым она, по-видимому, и ударила меня по голове. Пули прошили ее грудь насквозь, но я не был ранен. Снял окровавленное ожерелье – три смятых кусочка металла застряли между большими лазуритовыми бусинами, треснувшими от ударов, и их золотой оправой. Огляделся вокруг: наши рабочие и все жители селения лежали мертвыми на земле. С трудом встал, подошел к колодцу, около которого стояло ведро с водой. Хотел умыться, но вздрогнул, увидев свое отражение: лицо и волосы были перепачканы засохшей кровью и песком. Там не было ран… Мама! Она до последнего вздоха старалась защитить меня – оглушила камнем, измазала лоб и щеки, чтобы приняли за мертвого, чтобы никто не узнал… Напившись, отмыв лицо и грудь, я решил не оставлять тела поверх земли. Стефанию перетащил в стоявший на окраине селения грузовик, попавшиеся по пути корзину и мотыгу закинул в кузов, нашел канистры с бензином; жителей деревни и наших рабочих отволок в дома, где засыпал останки песком, наглухо закрыл окна и двери, чтобы не надругались над мертвыми животные. Выпустил на волю лошадей, коз и прочую домашнюю живность. Потом долго молился за души умерших, просил для них продолжения земной жизни уже в другом мире.

Я видел много фильмов, где люди водят грузовики, но сам смог его завести только через несколько часов. Не стал заезжать за оставшимися вещами, а сразу взял курс по широкой дороге на север. Мой путь был в Вади-Натрун. Я не мог просто бросить тело такого человека, как Стефания, в гроб и закопать на кладбище. Она стала моей мамой и заслуживала поистине царских почестей. Ты правильно понял, Джон, я решил ее мумифицировать согласно своей веры. Теоретически знал, как это делается – годы общения с работниками запасников не прошли даром.

Недалеко от соляного озера увидел старую полуразрушенную хижину. Подобрал кусок вулканического стекла, который обстучал под нож. Сделал стол из камней и валявшегося тростника с крыши. Каждый час был на счету, пока тело не начало разлагаться от жары. Уложил ее на стол, накрыл срезанным с кузова куском брезента, а сам поехал за натром. Думал, сойду с ума от горя, когда делал надрез на ее животе и вытаскивал внутренности, когда засыпал тело этой солью. Я выплакал все слезы за тот день, выл, как плакальщицы на похоронной процессии. Больше суток просидел рядом в ожидании какого-то чуда, хотя понимал, что уже никогда не верну ее. Собравшись духом, стал обдумывать, что мне еще было нужно. Сняв украшения, я взял два браслета и поехал в крупное селение, где мог найти все необходимое. Там продал их, а на деньги заправил грузовик, купил ткани, красок, масел, еды для себя, запасся водой, заказал деревянный саркофаг со стилизованным лицом, которому сам хотел придать сходство с мамой.

Из-за меня погибла не только Стефания, из-за меня в муках умер Птаххетеп, и было бы неблагодарным оставлять его без достойного погребения. Я съездил на грузовике в Каир, среди ночи вскрыл запасник ключами Стефи, которые остались дома, и вывез гроб с телом учителя из музея. Как видишь, замок здесь выбивать не пришлось – мама держала запасной ключ в щели под порогом.

В хижине рядом с первым столом сделал второй. Джон! Как мне хотелось в тот момент умереть, чтобы никогда больше не расставаться с двумя самыми близкими людьми! Лечь между ними и навсегда закрыть глаза!

Я постарался как можно точнее соблюсти все ритуалы: вырезал из засохшей акации амулеты, сделал на бинтах магические надписи, украсил внутреннюю поверхность гробов иероглифами с заклинаниями мира мертвых, заделал дыры штукатуркой в погребальном ящике Птаххетепа и вписал все стертые его имена. Через десять недель после приезда в Вади-Натрун передо мной в своих гробах лежали мумии моей приемной мамы и учителя. 

Закопать или бросить их в пещере не позволила совесть, гробница Птаххетепа была закрыта. Оставался только один выход: тайком привезти их в музей и спрятать среди экспонатов запасника. Здесь им было бы хорошо – музей стал для них родным домом, и предложить им что-то лучшее взамен я бы не смог.

Честно, не ожидал увидеть тебя здесь, Джон. Но я так рад, что ты приехал. Знаешь, как страшно быть одному среди мертвых!..»

Сахемхет отвернулся, уткнулся лицом в спинку кресла. Он зарыдал, вздрагивая всем телом и заглушая руками всхлипы.