Маленький ребенок шел по темной, холодной и стягивающейся улочке, пока его освещал мертвенно-бледный свет, а рядом колыхались деревья с густой, зеленой листвой, немного посвистывая. Тут ему что-то сдавило в груди, совсем непривычная, острая, режущая боль, будто сейчас что-то вырвется, он оперся на забор и закрыл глаза. Всего пару мгновений спустя боль тут же прошла, а на руке оказалась аккуратно разложена та самая бумажка, которую ребенок сейчас сжимал в руках. Он, кажется, заметил, как темная маленькая галочка буквально прорывается в сторону от него, когда открывал глаза. Бумажка была с практически каллиграфическим почерком

«Свистни, когда будешь один дома, и мы поговорим о твоем будущем» — растолковывала записка мальчику положение дел. По правде говоря, звучит как начало какой-то крайне хитроумной криминальной истории про обман ребенка, но, увы и ах, в нашей истории куда хуже. Ребенок уже стоял на балконе с этой же бумажкой. Пропорции Косача не менялись в течение всей жизни – он всегда был коротким в росте и широким в плечах. Ближе к юности он стал просто тучным. Но, очевидно, был такой же темноволосый и кареглазый. Он долго мялся – можно было бы спросить у папы, что ему делать, но папы уже не было, и он взглянул на зеленое пальто, висевшее на балконе, поскольку мама не позволяла его хранить дома. И он полагался лишь на себя. Мама обычно в таких ситуациях все списывает на обычную фантазию, но фантазии у Косача уже почти никакой и не было – ее всю выжгло и уничтожило, он мыслил лишь категориями и четко определенными образами, и этим был страшен такой ребенок.