— Он успокаивается. – сказал Денис, присев рядом со мной. Брат был уставшим, вымотанным. Мне было до ужаса его жалко, ведь он повидал за небольшой отрезок времени столько всего бо́льного. Бо́льного для души ребёнка.

— Дайте ему попить. – посоветовал старик. – Он так успокоится быстрее.

Я встал с корточек, снял портфель и нащупал там бутылку. Вода была прохладной, именно такой, какая нужна Стасу.

Он уже не бился в истерике, а тихонько всхлипывал и через раз дёргался. Наклонившись над ним, я вновь присел над Стасом, открутил крышечку с бутылки, и смочил руки. Мокрыми ладонями я аккуратно стал проводить по пыльному лицу товарища, вытирая высохшие ручейки слёз.

— Стас, успокойся, — начал я, продолжая успокаивать товарища. – Пойми, что твой лучший друг желал тебе лучшего, он пожертвовал собой, понимая, что сам не спасётся. Он сделал вклад в наше спасение, и если бы ты его спросил сейчас, хотел ли он, чтобы ты тут сгинул, то Коля явно покрутил бы у виска. Он сделал то, что смог – спас всех нас ценой собственной жизни, и явно не хотел, чтобы этот поступок оказался напрасным. Не дай пропасть этой жертве, она должна быть нашим спасением, пусть и с тяжёлой ношей. 

Слова шли с трудом, преодолевая ком в горле, и боль в душе. Я сам толком не понимал, что я говорю, но чувствовал, как Стас успокаивается, собирается с мыслями, настраивая себя на дальнейший трудный поход по этим катакомбам.