— А у нас в ВУЗе тоже была девушка, которая здорово рисовала. Сейчас на Арбате портретами занимается…

Я старалась дышать ртом или не дышать, вообще. Мне было душно. Я села напротив Евы за соседний столик. Алла бросила трубку, наконец, и я смогла сосредоточиться на изучении своей цели. В наушниках её грохотало что-то электронное, с мощными басами.

«Отлично, не смотри на меня, просто рисуй».

Неожиданно три парня подошли к Еве и кто-то из них спросил, можно ли здесь сесть.

— Тут занято, — солгала она, со вздохом сняв наушники.

— Слушай, к тебе уже минут пять никто не подходит, а нам надо где-то сесть, — ответил раздражённо один из них.

— Это место для меня, — сухо сказала я, протиснувшись мимо них и развалившись за столиком Евы. Не мигая, посмотрела в глаза каждому из троих:

— Поищите другой столик.

Они ушли, крайне раздражённые. Тогда я впервые подняла на Еву взгляд. Мне показалось, я упала в чернильную, глубокую пропасть. Она смотрела на меня очень серьёзно, не мигая, своими огромными, совершенно чёрными глазами. Да, очень тяжёлый взгляд, в нём угадывалась требовательность, но вместе с тем, я слышала её сердце. Бьётся, как у загнанного оленёнка. И руки дрожат, хотя она попыталась их спрятать.

— Игнорируй меня, — спокойно сказала я. — Я не стану мешать.

Она, нехотя, пробормотала:

— Спасибо.

Но я видела, что сбила ей настроение рисовать, и она была этим сильно раздосадована. Тогда я позволила себе посмотреть в альбом краем глаза.