Западная провинция Империи встретила Тьёчи сильным ветром. Было ещё довольно тепло, и народ тут ходил в легких туниках, но близкая осень и недалекое море давали о себе знать. На Скорбной дороге, петлявшей среди полей и холмов, то и дело кружилась воронками серая пыль. Скорбной ее назвали потому, что именно по ней когда-то вели огромную колонну рабов захваченных Императором в победоносной войне. Гнали и днём и ночью к далеким горам, что бы втолкнуть в узкие коридоры глубоких шахт, где они заканчивали свою жизнь в изнурительных трудах. Сколько довели, Тьёчи не знал, зато отчетливо помнил костры на обочинах, в которых сжигали трупы павших. В памяти то и дело всплывали картины прошлого и сами собою узнавались места отмеченные кровью. Ранее, возможно, память не стала бы его беспокоить и неприятно холодить душу, но теперь, после той встречи со Стариком- на-Горе, он испытывал жалость. Простое человеческое чувство, когда-то забытое им и вымаранное тяжким трудом война. Обмотав лицо платком, и щуря глаза, слезившиеся от вздымавшейся пыли, а может и не только от неё, Первый центурион Пятого легиона «Гарпий», шпорил громадного вороного коня, и продолжал свой путь к главной крепости Западной провинции — Кедастосу.
Столица провинции была шумным портовым городом. Сюда текли караваны с Южной и Северной окраин Империи. Кедастос, большой и богатый, мог принять одновременно 12 больших торговых кораблей и еще два десятка маленьких зараз. Стены крепости вздымались под самые небеса, а за шпили башен Главной цитадели цеплялись тучи. Волны Зеленого моря упорно били в громадные волнорезы, но, разлетаясь в мелкие брызги, пасовали перед мощью Кедастоса уже на протяжении сорока лет. Охрана «Жемчужины Запада», как звался Кедастос в Империи, была поручена Третьему легиону «Единорогов», двум сотням лучников и Десятой але саррабских всадников Кахатурада. Командовал всеми легат Терций Кант Вроний, но правил и отдавал приказы двоюродный брат покойного Императора – Кларций.
Невдалеке до городских ворот, Тьёчи был остановлен легионерами. Пятеро в броне и при оружии поднялись навстречу ему с мраморной скамьи, заботливо установленной в тени шумящих листвой деревьев.
-С какой целью ты приехал в наш город, путник? – спросил рослый воин, как видно старший в патруле.
-Привет и вам, солдаты! – отозвался центурион, вздымая руку в традиционном салюте. Легионеры переглянулись и промолчали в ответ. Старший же усмехнулся и переспросил:
-Я не услышал о твоей цели, странник?
Тьёчи вскипел внутри себя, но сдержал гнев.
-Разве гражданин Империи обязан в мирное время давать отчет кому-то о своих планах?
-Знатный у тебя конь, — заметил воин, — желаешь ли продать или подарить его нам?
-Нет, — усмехнулся Тьёчи, — не желаю. Слишком дорог он для меня.
Воины засмеялись. Простой серый плащ путника и блеклый платок на голове никак не гармонировали с красавцем конём.
-Верно краденый, — сказал кто-то.
-И то, правда! Посмотри-ка в сыскном свитке, не числится ли? А ты слезай-ка, незнакомец! – приказал старший, — надо тебя обыскать.
Тьёчи не шевельнулся, лишь улыбнулся уголком рта.
-Ты… — начал было свирепеть воин, и вдруг осекся. Что-то в глазах Тьёчи заставило его одуматься и умолкнуть. Что-то знакомое, неуловимое, но подчиняющее себе чужую волю.
Так смотрит тот, у кого есть право командовать и посылать людей на смерть.
-Э..м..- слова застревали в пересохшем горле, — мы раньше нигде не встречались?
-Возможно, — уклончиво ответил центурион, — если ты участвовал в Северном походе…
-Нет.
-Тогда может нас сблизила осада Аку-Арама?
Легионер потоптался на месте.
-Не довелось…
-Остров Аш?… Битва при Тантеполисе? Резня на Уай-Кеффа?, – Тьёчи перечислял места сражений последних двадцати лет, — Лакнорта?
Воин встрепенулся:
-Лакнорта! Точно! Я там был…
-И видимо совсем еще сопляком?
Легионер покосился на свой патруль и снова раздул ноздри.
-Какая разница! Я…
-Неважно! – перебил его всадник, — если был, то должен помнить это!
Резким движением Тьёчи откинул плащ и на видавшем виды панцире засверкала серебряная бляха Первого центуриона Пятого легиона «Гарпий».
