— Мне холодно, не могу больше, — шепчет Анька.— Может, эти люди еды привезли?

Анька рассказывала, что когда жила в другом детском доме, два дня ехать отсюда, приезжали к ним солдаты и устраивали пир: накрывали столы, давали картошку, белый хлеб с маслом и компот из сушеных абрикосов. А тому, кто все съел, давали добавки. Анька говорит, что они на еду сначала только смотрели, брать боялись. Казалось, что если взять, сразу все исчезнет, что все это сон. «Не будем трогать, — говорила. — Пусть только смотреть, лишь бы все оставалось на столе».

—Компот из абрикосов, аб-ри-ко-сов, — повторяю я.

Вот бы нам сегодня устроили пир. Какой он, этот компот? Только бы увидеть, а если очень повезет — попробовать.

Нам каждый день на обед дают суп. И мне кажется, что я могу съесть ведро этого супа. Супа, в котором уже много дней, кроме мутной воды и нескольких серых комков, ничего нет.

Но пока нет ни картошки, ни белого хлеба, ни компота из абрикосов, и даже нашего мутного супа тоже нет. Только мы стоим друг за другом, и тетя Таня с нами. Она тихо шепчет, что скоро все закончится, будем есть и играть, только не плачьте, постойте тихо, не шевелитесь — и все обойдется.

«Скоро все закончится».

Эти три слова повторяет наша тетя Таня каждый день. Как новогодний стишок, выучила и повторяет, чтоб не забыть. А война — не кончается. Хоть мы любим свою тетю Таню, но Анька говорит, что больше ей не верит и теперь так будет всегда. Я еще верю, очень хочу верить.