Уильям тихо всхлипывал. Мои слова находили в нём отклик. Если сравнивать их с движениями, они были, пожалуй, как материнские руки, которые могут гладить тебя по спине и говорить что-то в духе: «все получится, не сегодня, но завтра получится». И ты начинаешь верить…таков человечек. Любой человечек.

            Впрочем, демоны тоже далеко не ушли. Я не помню неба, но помню, как утешали меня за первый провал чьи-то голоса:

–Не всем быть ангелами, кому-то нужно и быть свободными.

            И я тогда поверил. И встал с земли, встал – разбитый, обескрыленный, умытый слезами и кровью. И пошёл во тьму.

–Ну хватит ныть, – усмехнулся я, – с тебя за подобный разговор профессионал из мира людей сдерёт кучу золота, а я попросил один бутерброд!

***

            Человечек пришёл в себя нескоро, но пришел. За это время я успел немного подремать, сидя по-турецки в центре незакрытой пентаграммы, уязвимость которой я не желал раскрывать и упрямо держал себя в рамках её лучей.

            Он поднялся совсем другим. Его глаза были нормального светло-серого цвета. Теперь в нём была какая-то уверенность и что-то, похожее на силу. Человечек через голову стянул с себя идиотскую мантию и повернулся ко мне:

–Ты…ну того… спасибо, в общем.

–Дожили, – проворчал я, – демонов благодарят! Смертные, вы такие безумцы, что я поседею!

            Человечек криво усмехнулся, пытаясь быть веселее. Его всё ещё трясло от недавних рыданий, наверное, он никогда не плакал так сильно и так яростно. Но сейчас он поднялся с пола, имея какое-то решение в своей душе и готовился этому решению следовать. Это состояние мне нравилось больше, чем его фанатично-нелепое при моём появлении.