Три часа, сверяясь ежесекундно с книгой, вычерчивал он на полу ровный круг, затем в нём круг поменьше, а в малом круге – пятиконечную перевёрнутую звезду, в каждом луче прописывал свои знаки. Руки дрожали, он хотел несколько раз всё бросить, то от трусости, то от досады, то от очередного разломавшегося в пальцах кусках мела, но какая-то сила, возможно, что та самая, рождавшая в его глазах бешеное жёлтоватое пламя, не давала ему этого сделать, и он вычертил весь положенный ансамбль меловых линий, и распрямился довольный.

            Дальше было проще. Зажечь шесть свечей против часовой стрелки. От последней свечи поджечь в чёрной миске три ветки барбариса и три цветка гвоздики…

            Сгорели быстро. Одурманили, опьянили своим ароматом они комнату быстро, на змеиный манер.

            И человечек, вдыхая этот неожиданно тяжёлый запах, поднялся в очередной раз с колен, и, понимая, что пути назад ему больше нет, поднял руки, и, глядя в центр начерченных кругов и знаков, провозгласил дрожащим голосом:

–Аппаре корам нэ дэймон! Аппаре, магнэ, Бакхе, нам эго тус сум… э…эт мандо!

            Человечек не знал этого языка. И, хвала свету и тьме, мало кто из живущих в людском мире его знал, ибо всяк, кто услышал это ужасное произношение – был бы жестоко оскорблён. Но человечек был уверен, что произнёс правильно, и эта уверенность внезапно подтвердилась, когда подземное царство отозвалось на его зов, шатнуло пол комнаты и наполнило комнату дымом. И когда дым посветлел и расступился, человечек покорно рухнул в обморок: ритуал сработал и демон по имени Бакхе, известный также как Вакхе, Вакхус, Бакхалиус и ещё три десятка вариаций, с тоскою оглядел комнату.