-Ничего-ничего, — утешает Мара, пусть грубо и неумело, но от этого хоть какое-то спасение все-таки наступает. Так даже более искренне, может быть, звучат слова. – Принц он всегда принц! У него долг! Он ведь знает, что ты испытываешь к нему, но все же… он невольник! Корона – это клетка, это тюрьма и она нависла над ним. И даже если он захочет разделить эту клетку с тобой…

                Эллин вздрагивает – резко и неожиданно подумав о чем-то. Яростный триумф поднимается в ней, словно змея поднимает голову.

-Я ему еще покажу! – в глухой ярости рычит она, вскакивает и начинает метаться по комнате, влетая то в пуфики, то в скамеечки.

-Покажешь, — утешает Мара, догоняя и успокаивая взбешенную девушку. – Ты еще всем покажешь! Он будет долго страдать, зная, кого…

-Я…да я… выйду замуж! Я так выйду! – мстительно обещает Эллин, обращаясь не то к себе, не то к Маре, не то к потолку.  – да я! Да он! Да все…

                Она спохватывается. Ей хочется плясать от пришедшей в голову мысли. Виконт Ленарк! Он ведь любил ее? Пусть забирает! Она отдаст ему все свои чувства, всю свою нежность и состарится и умрет именно с ним, а не с каким-то там принцем!

-Дай мне…- Эллин задыхается от восторга к самой себе,-  дай мне чернила, бумагу!

-Кому ты будешь писать? – спрашивает Мара с подозрением.

-Тому, кто меня любит! К Ленарку!

                И вместо ожидаемого ей восторга, Мара вдруг цепенеет и садится мрачно и тяжко на стул. По лицу Мары, мгновенно ставшему скорбным, Эллин понимает, что что-то произошло такое, что ей уже не исправить.