Когда отца ещё не забрали на фронт, мы часто с ним мастерили, строили что-то. Эту лодку он делал вместе со мной, как подарок на моё двенадцатилетие. Я мечтал стать рыбаком, как дедушка и с тех пор отправлялся в плавание только на подарочном судне. Лодка была последним, что осталось от отца. За тот короткий период, когда он был рядом, он дал мне гораздо больше, чем многим моим сверстникам дают в их семьях. Отец научил меня строгать, пилить, рубить, да и много чему ещё. Однако я так и не смог простить ему нарушенное обещание. За день до отправки я не слазил с отца: я плакал, умолял, угрожал, в общем вел себя как ребенок. Я не мог смириться с тем, что он просто так возьмёт и исчезнет из нашей с мамой и братом жизни. Тогда отец успокоил меня и дал обещание, что непременно вернётся и мы заживём как прежде. Я беспрекословно верил ему, у меня не было поводов усомниться в клятве отца, он всегда был человеком слова. Но спустя два года к нам пришло извещение о его смерти. Отец погиб как герой, защищая какую то деревню на краю мира, не нашу деревню. Тогда меня это очень злило. Конечно я не мог простить его, а горечь и обида только подкрепляли мою злобу. Я прощаю тебя, папа… Извини, что не сделал этого раньше… Наверное скоро мы с тобой увидимся и я вновь тебя крепко обниму, как когда-то в детстве…

Меня разбудила песня цикад. Каждый вечер их оркестр наполнял окрестности деревни мелодичным цокотом. Цикады не знают ни обо мне, ни о моем горе, они исполняют свой обычный репертуар для каждого в округе. Но если бы знали, то обязательно помогли бы. Главная цикада объявила бы антракт и весь оркестр, дружно сложив инструменты, направился бы в мою сторону. Под внимательным присмотром дирижёра всё от струнных до духовых взяли бы меня и, жужжа тысячами крылышек, донесли бы до деревни. Вот было бы хорошо…