Движок зарычал от оборотов, и «буханка» задребезжала ещё сильнее.

    «Только этого мне и не хватало, – думал я и молча смотрел на дорогу. Детская реанимация — это ж погибель для молодого фельдшера. Всегда считал, что меня это не коснётся, а зря. Как говорится — получите, распишитесь.

    — Ёк-макарёк, нужно ведь кислород проверить, — сказал я и полез через перегородку, которая разделяла салон.

     «Так, друг, возьми себя в руки. Самоё страшное — это заинтубировать малыша, а уж дальше разберёмся. Главное, до районки доставить. Деду Фёдору под Сталинградом тоже страшно было».

    Я начал быстро проверять оборудование и почувствовал страх, ведь реанимация на трассе – это не бабулькам давление мерить, тут действовать нужно быстро. «Буханку» качнуло, и я потерял равновесие. Я увидел, как Семёныч выскочил на встречку, чтобы обогнать караван из фур. Взвыла сирена и Буханка затряслась от оборотов, словно похмельный алкаш.

    – Семёныч, есть у меня три минуты или мы уже на месте?

     — Ирод ты окаянный, — закричал Семёныч. – Ты что шары залил, что ли? Видишь же мигалки! Уйди дурак в сторону! Уйди!

    Тётушка поставила чайник на стол, принесла графин с кипячёной водой и открыла банку варенья. Мы пили чай, говорили о деревне, о том, что картошка в этом году паршивая, вспомнили дедушку Фёдора, её отца. Она положила передо мной старые чёрно-белые фотокарточки, на которых он в военной форме.