— Я не считаю, что это правильно. Да, это поддерживает дух солдат, но также ломает чужую жизнь и судьбу. А такой грех я на себя брать не собираюсь.

— Колленз, вы жалеете пушечное мясо. Они сами выбрали такую дорогу и судьбу для себя, бойцы могли бы сидеть дома в тепле, и ждать хорошей жизни.

Слова про * пушечное мясо *, всегда по-своему задевали подсознание парня, и давали жесткую отдачу на внешнее состояние. Сжав руки в кулаки так, что они стали бледного цвета, и не прекращая делать это, он посмотрел сначала на офицера, стоявшего рядом, затем на других присутствующих. Ему стало всё равно, где он и что он. Но отзываться так о живых людях, он не позволял никому.

— Как вы смеете, называть бойцов мясом! Я остаюсь при своем старом полку, и знаете, я спокоен за них, за их подготовку, и боевую и психологическую. Но почему, я не рискую никем из них, дорожу каждой жизнью и мы выходим победителями, да пускай и раненые, но живые. Даже если они и считают меня тварью, стрелять их не собираюсь. — Офицер был крайне возмущен таким поведением. И казалось, что он сейчас взорвется от злости. Остальные молча слушали, Вальдемар переведя дух, продолжал

— Вы просто бездумно их стреляете, получая за это награды! Я не вижу в этом ничего героического, лишать обычного человека жизни, вы все здесь сами, скорее всего, были такими, сейчас вы сидите здесь! Живые, и здоровые, конечно же, хотите жить. У вас свои проблемы. Думаете, они не хотят жить?Вы глубоко ошибаетесь! — Закончив на этом, комиссар медленно опустил руки, выйдя из  боевой  позы. Сидевший по правую руку от офицера, темноволосый мужчина, в черной форме, подал свой, немного писклявый голос, но он все равно резал по подсознанию.