-Чего тебе? – грубо отозвался Карл, даже не делая вид, что будет пытаться быть вежливым. – Чего тебе… «отец»?

                И в этом «отец» было столько презрения, столько ядовитой желчной ненависти. Ни у кого, кто слышал бы этот тон не должно было остаться никаких сомнений —  отца у Карла нет. Нет и не может быть! Была бы его воля, он вообще бы выбросил за ненадобностью это слово в мусорный бак вместе со всеми отцами…

                Но он не мог.

                Отец был трезв. Смотрел мутно, тускло, но был в адеквате. От него также, как и всегда несло потом, грязью…

                Но в глазах его впервые Карл заметил что-то скорбное. И это разозлило.

-Чего тебе? – грубо повторил он.

-Уезжаешь? – тихо спросил виновник всех карловых несчастий.

-Да! – Карл, собиравший сумки (что оказалось делом куда более быстрым, чем он предполагал, ведь вещей оказалось ничтожно мало), почти выкрикнул это. – Да, я уезжаю! И… никогда не вернусь!

                Карл верил в это. Он четко знал, что стоит ему ступить за порог, как начнется какая-то новая, совершенно удивительная жизнь, где не будет места пластиковой ветчине, запаху перегара, угрюмой фигуре отца. Стоит ему покинуть этот проклятый затхлый рабочий город, где сотни отцов походят друг на друга неотличимыми тенями, и он станет другим. И он увидит краски, которых прежде не видел.

                И всё, совершенно всё будет хорошо.