Вскоре Сундук убедился, что новая соседка не обманула. Она действительно очень с ним сблизилась и не собиралась исчезать. Не сразу Сундук заметил, что от этого соседства преобразуется — изнутри. Упругие волокна древесины уплотнились и ожесточились. Они уже не сплетались друг с другом в тесном ладу, а норовили расщепиться. Источаемый ими суховатый аромат стал тяжёлым и землистым. Некогда светлые нутряные доски пошли желтушными пятнами. Латунь из золотистой стала золотушной. В замок-сердце прокралась ржавчина. Словом, все его качества несколько изменились, хотя вроде бы он оставался тем же, кем был. Только лакированная поверхность ещё держалась, и по внешнему её виду решительно нельзя было сказать, что происходит под крышкой.

Со временем Сундук решил, что в некотором роде даже приятно быть рыхловатым и расшатанным. Поначалу он ещё пытался украдкой поймать отблеск какой-нибудь вечерней свечки, вынесенной для рукоделья, но незаметно растерял к этому занятию интерес. Помогала делу и рассудительность Плесени.

— Из-за ссвета уссиливается обмен вещщесств. Тебя это сстарит. Меньшше переж-шиваний — дольшше живёшшь.

Успокаивала, значит. А когда щекотка от вездесущих её ручонок причиняла Сундуку беспокойство, увещевала так:

— Я проссто делаю тебя оссобенным. Придаю сспецифичесский шшарм.

И всё-таки внешне он оставался таким же красивым. Поэтому никто ничего не замечал — до самой середины зимы. Но вот в один прекрасный вечер в горнице засияло сразу множество свечей. Сундук выволокли из тёмного угла. В замочную скважину стукнул ключ.